Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том Ι

14 апреля 1880. Великий Понедельник.

В Москве

Пишу уже 24–го апреля. Все это время некогда было; к каждому вечеру очень уставал; сутолока; впрочем, не без пользы; теперь имеется уже двадцать одна тысяча, собранная в Москве на храм и училище. — Отмечу хоть кое–что из ежедневного. Утром в Великий Понедельник, в восьмом часу, незнакомый господин средних лет, белокурый, вошедши, подает три тысячи рублей на Миссию. «От кого?» — «От неизвестного». — «Скажите хоть имя Ваше, чтобы упоминать в молитвах». — «Что ж имя! Пустой звук». Так и не сказал ничего; в записочке при деньгах написано было лишь «за упокой Иоанна и Акилины». — В восемь часов отправился в Мироварную палату, чтобы присутствовать при начатии варения мира. Народу в палате было человек сто пятьдесят, погода не благоприятствовала сбору. Все приготовлено было для мироварения: от входа направо, пирамидой — материалы, внизу, в кувшинах — масло, выше — благовонные составы; под котлами разложены были дрова с подтопкой; у котлов сосуды с вином, елеем и серебряные тарелки с благовониями, — всего сортов двенадцать. Когда пришел Преосвященный Амбросий, прежде всего было совершено водоосвящение; после него Преосвященный, подошедши к котлам, прочитал молитву, окропил все Святою водой и с благословением елей, вино и все специи погрузил в котел (для каждого из двух котлов приготовлен был особый набор); потом Преосвященный подтопил печки под общим котлом, для чего приготовлено было по пучку растопки — с ручками из золоченой бумаги; после чего диаконы влили в сосуд весь елей, бывший в серебряных кувшинах, и стали по три диакона у котла лопатками мешать, а священники в облачениях же читали Евангелие; начал чтение сам Преосвященный, после чего он и удалился. Мне показалось, что во время длинной процедуры завариванья, производившегося в молчании, следовало бы петь что–нибудь.

15 апреля 1880. Великий Вторник. В Москве.

16 апреля 1880. Великая Среда. В Москве.

1 7 апреля 1880. Великий Четверг. В Москве.

18 апреля 1880. Великая Пятница. В Москве.

19 апреля 1880. Великая Суббота. В Москве.

20 апреля 1880. Светлое Христово Воскресенье. В Москве.

21 апреля 1880. Понедельник Светлой Седмицы. В Москве.

22 апреля 1880. Вторник Светлой Седмицы. В Москве.

23 апреля 1880. Среда Светлой Седмицы. В Москве.

24 апреля 1880. Четверг Светлой Седмицы. В Москве.

25 апреля 1880. Пятница Светлой Седмицы. В Москве.

27 апреля 1880. Фомино Воскресенье. В Москве.

28 апреля 1880. Понедельник Фоминой Недели. В Москве.

29 апреля 1880. Вторник Фоминой Недели. В Москве.

30 апреля 1880. Среда Фоминой Недели. В Москве.

1 мая 1880. Четверг Фоминой недели. В Москве.

2 мая 1880. Пятница Фоминой недели. В Москве.

3 мая 1880. Суббота Фоминой Недели. В Москве

Пишу в двенадцать часов ночи, наперед приготовив графы для предыдущих чисел дневника с 15–го апреля. Каждый день так полон и дела, и суетни, и утомления, что невольно упустил ежедневную задачу — записывать… Впрочем, и в Японии едва ли придется обратиться к записи этих дней, и там эти дни, обыкновенно, беспощадно заняты и суетливы. — Сегодня особенно жаль стало гибнущих безвозвратно, если не записаны, добрых впечатлений, и потому одолел себя. — Ах, если бы Господь дал мне прилежание и постоянство в труде! — День сегодня был чудный: тепло, блистательно ясно, почти весь день провел в садике, ожидая жертвователей и читая «Пророка» из апрельской книжки (1880 г.) «Русского вестника». Утром еще пробежал несколько писем Преосвященного Леонида из книжки, принесенной вчера Татьяной Васильевной Краснопевковой вместе с ящиком икон. Что за тихая, уютная душа! И все — нежность к родным и немало поэзии. Ручеек–то журчащий, которому мало дела до долины, но который сам в себе прекрасен и манит к отдыху и задумчивости. — Мало сегодня было пожертвований. Все мелочь приносили: кусок мишурной парчи — Палевая; картинки — Раевская, ругающая Синодальную канцелярию; сто рублей — о. Гавриил, порядочный пустозвон, с своим Плевакой; книжки — инспектриса Екатерининского института и прочее, Катерина Александровна Свербеева приезжала проститься, едет в Киев, — с Богом! — В семь часов вечера был в Никольском Сиротском институте На всенощной. Поют — прелесть; жаль только вместо «те» и «ди» выговаривают «тее» и «дяи». После всенощной все 530 воспитанниц пожелали взять благословение. Давка. В залу. Маленькие удалены были. Большие взяли благословение. Маленькая речь о детях, сидящих во тьме, — слезы близ сидящих. К начальнице. Воспитанницы наносили пожертвований до 27 рублей 85 копеек. — Просили быть еще. Обещался. Удивительно хороша в Церкви запрестольная икона благословляющего Спасителя — на стене, точно живой и — является, а поют, точно ангелы; истинно хорошо молиться! Милые русачки! Да ободряет меня воспоминание о вас на чужбине! — Вернувшись с Преосвященным Алексием, у него в кабинете пересчитал деньги, собранные воспитанницами, и медные и серебряные положил взять в Японию — раздарить нашим воспитанницам на память о их русских сестрах. — На столе застал букет цветов, присланный княгиней Марьей Александровной Мещерскою, из роз и жасмина; вероятно, дети нарвали в саду и сделали. — Сегодняшний день по приятности в саду, при редкостной погоде и нежности впечатлений можно было назвать одним из весьма хороших в жизни; впрочем, и в Японии такие дни не редкость, например при отдыхе во время рекреаций. [42] Здесь: перемена в учебном заведении; каникулы ( лат. ) — примеч. сост. Указателей. Сегодня, между прочим, заняла меня скромность викариев: Преосвященному Алексию совсем тесно жить — и ничего, живут и молчат последовательно уже сколько викариев. Преосвященный Алексий говорит, что и Филарет Московский весьма скромно жил, имел кожаную мебель с гвоздиками. Заняла еще необыкновенная доброта Преосвященного Алексея: всех принимать и со всяким сидеть — сколько кому угодно отнять у него времени. Я не способен на такое самопожертвование, увы!

4 мая 1880. Воскресенье Жен Мироносиц.

В Москве

Прелестнейшее утро! Встал совершенно свежий, хотя прочитал вчера до четырех часов. Преосвященный Алексей поехал освящать Церковь одну; жаль, что мне нельзя посмотреть на это. Мне сегодня ехать служить в Церкви Святого Николая, явленного на Арбате, где протоиереем о. Степан Иванович Зернов, радетель Миссии, по инициативе Варвары Дмитриевны Мусиной–Пушкиной и ее мужа, добрейшего из смертных, Ивана Ивановича. Утром уже трое приходили с пожертвованиями: 220 рублей (отец, седой, — медаль) и три сына (продал и деньги — в Миссию), 5 рублей и штучный покров на аналой принесла и оставила у слуги какая–то трогательно скромная женщина, — сколько здесь труда и дум за ним было, и так смиренно отдать и уйти! Недаром княгиня Марья Александровна Мещерская третьего дня выразилась: «Стоит у вас посидеть. чтобы видеть, какие добрые люди есть: а мы думаем, что есть только дурные люди». При ней тогда, между прочим, принесла 15 рублей одна женщина и, не объявляя своего имени, сказала только: «Если милость ваша будет, помяните за упокой Михаила». Действительно, сбор этот в Москве чрезвычайно поучителен и утешителен! Сколько и каких трогательных пожертвований было!