Анатолий Терещенко - Женское лицо СМЕРШа

3 октября зажатые омоновцами с 21 сентября люди решили прорвать кольцо щитов и бронежилетов. Что же сдетонировало автоматно-пушечный огонь, большую кровь и сотни смертей ни в чем не повинных граждан?

Во-первых, многотысячный марш демонстрантов, прорвавших милицейский кордон на Крымском мосту.

Во-вторых, провокационная стрельба еринских снайперов из мэрии по парламенту — искра обернулась пламенем. (Ерин — возглавлял МВД РФ, получил от Ельцина за «подвиги» Героя России, звание генерала армии, а после расстрела парламента был отправлен заместителем Службы внешней разведки. Наверное, контролировать работу разведчиков. — Авт.) Вот она кадровая самодурская чехарда.

А дальше москвичи и приезжие, защитники Конституции, бросились на цепи омоновцев, блокирующих здания гостиницы «Мир» и мэрии. Началась настоящая сшибка. Не надо быть опытным следователем, чтобы по следам пуль на стволах деревьев понять, кто и откуда стрелял по людям. Шквал стихии разрастался, превращаясь в вал мести и жестокости.

Вот он, Пушкинский бунт! Он уже начинался разгораться.

Освобождение Белого дома, — писал генерал-лейтенант Н.С. Леонов, — оказалось неожиданным для его сидельцев, у руководства Верховного Совета не было никакой осмысленной и продуманной программы действий.

Потому-то и сорвались с языка у А. Руцкого два лозунга: «На мэрию!» и «На Останкино!» Здание мэрии было рядышком, прямо через улицу, люди видели, что именно туда скрылось большинство омоновцев из разорванного оцепления. Детонатором для штурма мэрии послужили автоматные очереди, прогремевшие из её окон и унесшие жизни первых жертв этого трагического дня.

Распаленные демонстранты, часть из которых была вооружена захваченными автоматами, вместе с защитниками Белого дома ворвались в мэрию, где завязался бой, больше шумный, чем кровавый. Загнав омоновцев на верхние этажи, атакующие большей частью вернулись в Белый дом, а частью, повинуясь приказу идти на Останкино, погрузились на захваченные или услужливо предоставленные грузовики и двинулись в район телецентра.

Итак, подчеркнем, сначала пала мэрия на Калининском проспекте, потом толпа двинулась на телецентр «Останкино», не дающий руководству парламента сказать своё слово от демократической оппозиции. У телестудии собралось много митингующих, просто зевак и любопытных хроникёров «эпохальных» событий. Среди моря негодующих граждан, примерно до 15 тысяч человек, находились и сторонники президента.

Ещё в 16.00 этого дня Ельцин своим очередным выпеченным блином-указом ввел в Москве чрезвычайное положение. Об этом знали омоновцы и спецназовцы, засевшие в телецентре, но не граждане, находившиеся на улице.

Толпа всё настойчивее и злее требовала допустить представителей инакомыслия в телестудию. Вскоре прибыли на грузовиках оборонцы Белого дома во главе с генерал-полковником в отставке А. Макашовым. В момент народного напора на двери «Останкино» «сторожа» телецентра ударили со страха из автоматов и пулемётов. Охранников неожиданно огнём поддержали БТРы, предусмотрительно выставленные Ериным в районе «массовки».

Стремительно летящие трассеры, горящие легковые автомашины и душераздирающие крики раненых являли какую-то дикую и жуткую картину столичной бойни. Стоны, проклятия и зовы о помощи были слышны везде. Люди, одни прятались за деревьями и бордюрными камнями, другие — раненые ползли, третьи — бежали, падая, сраженные пулями.

Потом все рассредоточились, оставив на асфальте, лужайках и кустарниках не один десяток убитых и раненых, просящих пощады у добивающих их омоновцев. Прибывшие на БТРах дополнительные силы Ельцина — подарок МО П. Грачева, — довершили охоту на граждан…

А на утро начался варварский расстрел парламента.

В 7 часов утра 4 октября 1993 года к Белому дому подтянулся не один десяток единиц армейской боевой техники в основном из двух прославленных дивизий: Кантемировской танковой и Таманской мотострелковой под командованием соответственно генерал-майоров Б. Полякова и В. Евневича. Им была отведена Ельциным роль палачей, чего они делать не хотели. Говорили, что Поляков отказался участвовать в стрельбе «по живым мишеням», Евневич согласился, за что получил Героя России и должность заместителя главнокомандующего Сухопутными войсками Российской армии в ранге начальника управления боевой подготовки.

Огонь вели из орудий танков «Т-80» калибра 125 мм специально подобранные офицерские экипажи за обещание крупных денежных вознаграждений, решение квартирных вопросов и гарантий дальнейшего служебного роста в МВО или центральных округах. В танковом подразделении был представитель президента, обеспечивающий идеологическую обработку военных.

— Не могу я сидеть в такой опасный момент для страны, — заявил Виктор жене. — Поеду в Москву. Повешу ордена и медали.

— Я с тобой, — ответила Лида.

Он знал, что ее в такой обстановке трудно переубедить.

И вот два бывших фронтовика, сотрудника СМЕРШа, два чекиста, а их бывших не бывает, заковыляли в Москву…

И всё же первую стрельбу начали «бейтаровцы» — переодетые в гражданскую одежду из отрядов Союза ветеранов Афганистана, в том числе, как говорили свидетели, «молодцы из Израиля». Именно они открыли ураганный огонь из автоматов по баррикадам защитников Белого дома — беззащитного гражданского населения.

Спасением от пуль были стены парламента. Люди побежали — несчастных тут же настигали пули. Их трупы видели многие москвичи утром на следующий день.

Все эти картины своими глазами видел Виктор Павлович Малоземов. Правду нельзя скрыть. Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям в центре столицы России прямой наводкой стреляли из орудий, почти как в тире с расстояния 450–500 метров. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москва-реки. Свои люди по своим…Дикость!!!

Виктор Павлович стоял на мосту рядом с поэтом И. Ляпиным и кинорежиссером С. Говорухиным. Последний катал желваки и кричал:

«Мерзавцы, что же вы делаете?

Потом Говорухин напишет:

«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было, как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападающих — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».

Молох ельцинского жестокосердия крушил стены Белого дома. Ударила танковая пушка. Снаряд влетел в окно и разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбужденно закричала. Молодой парень подошел к двум старикам, разговорился с ними. Оказалось, фронтовики-ветераны. Один из них сказал: