Александр Панцов - Дэн Сяопин

На этом фоне вновь стало набирать силу так ненавидимое Дэном либеральное течение, и теперь уже не только «буржуазное». С конца 1987 года в Китае все сильнее ощущался ветер свободы и гласности из СССР. Творческая интеллигенция да и многие другие граждане жадно ловили новости из Москвы. Михаил Сергеевич Горбачев стал в одночасье самой популярной фигурой. Студенты университетов принялись учить русский язык, горожане при встрече с иностранцем тут же интересовались, не из России ли он, и если выяснялось, что да, поднимали вверх большой палец: «Гээрбацяофу хэнхао!» («Горбачев — хорошо!») Водители автобусов выставляли фотографии советского лидера на лобовых стеклах. Многие либерально настроенные жители надеялись, что отношения двух стран нормализуются очень скоро, после чего Дэн, возможно, пойдет по пути Горбачева 198.

Но китайские руководители, в том числе и сам Дэн, относились к реформам в Советском Союзе со смешанным чувством. Гласность они не принимали, а вот на изменения во внешней политике, вызванные горбачевским «новым мышлением», реагировали позитивно. Хотя, конечно, долгие годы вражды, у истоков которой стоял не только Мао, но и Дэн, не могли быстро забыться. Обвинения Компартии Советского Союза в «ревизионизме», конечно, уже не работали: теперь Компартия Китая была куда «правее» хрущевско-брежневской партии, но Дэн не мог «потерять лицо». К тому же Горбачев держал пока на границе с КНР, в том числе в Монголии, миллионную армию, не выводил войска из Афганистана и поддерживал Социалистическую Республику Вьетнам, оккупировавшую Кампучию. Иными словами, с точки зрения Дэна, Советский Союз по-прежнему окружал Китайскую Народную Республику, угрожая ее безопасности. Дэн требовал, чтобы СССР устранил «три препятствия» на пути нормализации (то есть разрешил пограничный, афганский и вьетнамо-кампучийский вопросы самым благоприятным для КНР образом), и только в этом случае готов был открыть новую страницу в советско-китайских отношениях. Главным препятствием он считал вьетнамо-кампучийское. 9 октября 1985 года Дэн попросил румынского лидера Николае Чаушеску передать все это Горбачеву, заметив, что «хотя он [Дэн] уже и выполнил свою миссию по поездкам за рубеж и товарищи запрещают ему выезжать, но он бы нарушил этот запрет, если бы СССР смог достичь с… [КНР] взаимопонимания. Ради хорошего дела я хотел бы поехать» 199.

Что касается Горбачева, то он тоже мечтал восстановить добрососедские отношения с Китаем и 28 июля 1986 года заявил об этом открыто во Владивостоке, причем даже дал понять, что готов обсудить «препятствия» 200. Дэн отреагировал, повторив то, что сказал Чаушеску, в интервью американскому журналисту Майку Уоллесу 2 сентября 1986 года 201. После этого 26 февраля 1987 года на заседании Политбюро ЦК КПСС Михаил Сергеевич заявил, что «надо работать… на китайском направлении», добавив, что было бы хорошо «попробовать Дэн Сяопина завлечь в Москву» 202. А 30 июля представил дополнительные соображения членам высшего органа партии:

— Есть у меня одна идея: пора бы подбросить дровишек в костер советско-китайских отношений. Пора их размораживать. Давайте издадим сочинения Дэн Сяопина у нас. Подошли мы к тому, чтобы начать серьезный диалог с китайцами? Созрели? Как вы считаете? Выбор ведь за нами.

Бывший посол в США Анатолий Федорович Добрынин заметил:

— Напугаем американцев окончательно.

Но Горбачев продолжал:

— Крупная будет акция. Тем более что затрагивает международные отношения. И для нашей общественности важно возродить интерес к Китаю. Согласны?

— Да, да, — послышалось с разных сторон. Тогда Горбачев подытожил:

— Поручаем издать Дэна в Политиздате. А потом дать хорошую рецензию 203.

И уже в самом начале 1988 года сборник речей и бесед Дэн Сяопина появился в советских книжных магазинах. В него вошли выступления Дэна с сентября 1982-го по июнь 1987-го, включенные в книгу, опубликованную накануне в Китае в Издательстве литературы на иностранных языках 204. Сразу же появилась и нужная рецензия — в «Правде».

В феврале 1987 года начались долгие переговоры на уровне заместителей министров иностранных дел. Сначала они касались пограничного урегулирования, а затем и вьетнамо-кампучийского вопроса. В итоге советские дипломаты — под давлением Горбачева — уступили китайским ло всем пунктам и стороны достигли полного взаимопонимания. В декабре 1988-го министр иностранных дел КНР Цянь Цичэнь посетил Москву, где встретился с Горбачевым, а в феврале 1989-го советский министр Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе съездил в Пекин, где удостоился аудиенции у Дэна. 6 февраля было достигнуто соглашение о встрече в верхах. 84-летний Дэн, конечно, не поехал в Москву, любезно согласившись принять Горбачева. Визит был назначен на 15–17 мая 1989 года 205.

Но тут произошло событие, которое затмило и рост цен, и подготовку к визиту Горбачева. Началось все с того, что утром 8 апреля 1989 года на заседании Политбюро Ху Яобану неожиданно стало плохо. Он вдруг побледнел и, привстав с места, замахал Чжао Цзыяну:

— Товарищ Цзыян! Могу я выйти?..

Он недоговорил и рухнул на стул без сознания.

Все всполошились. Это было обычное заседание Политбюро, обсуждали проблемы образования, Ху сидел спокойно, правда, с самого начала выглядел не очень здоровым. Чжао в волнении закричал:

— Есть у кого-нибудь нитроглицерин?!

— У меня, — поспешно ответил Цзян Цзэминь. — Жена положила в карман, но я не знаю, как им пользоваться. У меня никогда не болело сердце.

Кто-то взял у него таблетки и сунул две под язык Ху. Позвонили в ближайший госпиталь № 305, находящийся через дорогу от Чжуннаньхая, но забыли предупредить охрану, а потому врачей не пускали внутрь целых десять минут. Наконец врачи появились и всё стало ясно: инфаркт.

В 16 часов 20 минут Ху перевезли в больницу. Несмотря на усилия врачей, через неделю, 15 апреля, в 7 часов 53 минуты утра Ху Яобана не стало. Он умер на 74-м году жизни 206.

Весть о его кончине тут же облетела Пекин, а вскоре из правительственного сообщения об этом узнала и вся страна. В интеллигентских кругах Ху Яобана, естественно, очень любили, его отставку переживали, считая, что он незаслуженно пострадал, поддержав студентов в конце 1986-го. Многие плакали и, размазывая слезы, с гневом говорили: «Дэн должен публично реабилитировать товарища Ху. Товарищ Ху — честнейший коммунист. Он душа нации. Ему не стыдно встретиться с Марксом».

Вечером того же дня и на следующий день студенты собирались в кампусах и, обсуждая случившееся, говорили: «Тот, кто должен жить — умер, те, кто должны умереть — живы» 207. Некоторые отправились на Тяньаньмэнь, чтобы там, на центральной площади, у Ворот небесного спокойствия, возложить к памятнику народным героям венки из белых цветов. Они прощались с Ху Яобаном с такой же болью, как 13 лет назад их родители — с Чжоу Эньлаем.