Александр Панцов - Дэн Сяопин

Интересно, что оправдываться Дэн не стал. Рассказав подробно об истории борьбы за советскую власть в Гуанси, он самокритично признал ошибки, заявив, что придерживался как «левацко-авантюристической лилисаневской линии», так и «правооппортунистической кулацкой». «Центральной» же ошибкой назвал «то, что при решении всех вопросов» полагался «исключительно на военную силу» 100. То есть по сути согласился со всеми своими критиками.

Такая линия поведения была совершенно правильной: именно беспощадная большевистская самокритика и нужна была от него Чэнь Шаоюю и многим другим членам Политбюро, в соответствии с китайской традицией хотевшим лишь одного: заставить его «потерять лицо». Записать же его в «классовые враги» они не могли: им не позволяли это сделать ни Чжоу Эньлай, ни остальные старые члены партии, связанные с Дэном общим революционным прошлым. Ведь в клановом обществе, каким является китайский социум, именно разнообразные неформальные связи (гуаньси) между людьми играют главную социальную роль и именно на них строится вся общественная жизнь. Хорошо разбираясь в этом, Дэн и впоследствии при возникновении опасных внутрипартийных коллизий будет следовать этой тактике: смело признаваться в «грехах», теряя «лицо», но, опираясь на связи, сохранять свое место в номенклатуре.

В общем, самокритику Дэна Чэнь Шаоюй и его товарищи приняли и через три недели, 14 мая, с осознанием собственного «превосходства» смогли написать фронтовому комитету 7-го корпуса: «Главной причиной… [вашего] поражения… было то, что вы недостаточно твердо следовали классовой линии» и «односторонне опирались на военную силу» 101. Раскаявшегося же Дэна продержали без дела в Шанхае еще два с половиной месяца и только затем дали ему наконец возможность реабилитироваться. В середине июля он получил разрешение выехать на работу в Центральный советский район, после чего сел на большой пароход, отплывавший в восточно-гуандунский город Сватоу, откуда ему предстояло пробраться в граничащую с Гуандуном южную Цзянси.

Томление в Шанхае оставило гнетущее впечатление. И не только потому, что «в политическом отношении это время было для него очень тяжелым» 102. Всё в этом городе напоминало ему покойную жену, Чжан Сиюань. Уезжая в январе прошлого года, он даже не успел ее похоронить. Это сделали за него другие люди, товарищи по партии. На церемонии прощания присутствовали жена Чжоу Эньлая Дэн Инчао со своей матерью и младшая сестра Чжан, Сяомэй. На могильной плите в целях конспирации выгравировали чужое имя: Чжан Чжоуши [26] Останки Чжан Сиюань под ее собственным именем перезахоронят только в 1969 году на кладбище революционных героев в Шанхае. .

Дэн посетил могилу несколько раз, даже привел на кладбище младшего брата Сяньсю, с которым встретился в середине мая, прочитав его объявление в газете «Шиши синьбао» («Новая газета фактов»): «Вниманию старшего брата Дэн Сисяня. Младший брат прибыл в Шанхай и надеется увидеться» 103. Далее следовал адрес. По нему Дэн и разыскал братишку, которого не видел девять лет. Тот приехал в Шанхай на учебу и был несказанно рад встрече. Дэн Сяопин уговорил его вступить в члены китайского отделения коминтерновской организации «Международная помощь борцам революции», и даже когда старший брат уехал в Центральный советский район, Сяньсю не прекратил революционной деятельности, хотя в партию вступил лишь в 1940 году, завершив к тому времени образование в двух знаменитых вузах — Шанхайском национальном университете Цзинань и Шанхайском университете политических и юридических наук. С братом он снова увидится лишь в 1946 году 104.

Между тем Дэн, отплыв из Шанхая, грустил недолго. Его попутчицей оказалась очень красивая девушка. Гуляя с ней по палубе, он не мог не любоваться ею: нежный овал лица, такие же, как у Чжан Сиюань, пухлые губы и короткая стрижка, а главное — большие добрые глаза, оттененные черными бровями, которые смотрели на него с такой теплотой и нежностью! Она, как оказалось, была лишь немногим младше его, всего на два месяца: родилась в том же 1904 году, только осенью. Данное ей при рождении имя звучало красиво: Цзинь Айцин (Цзинь — фамильный иероглиф, в переводе: Золотой, Золотая, а Айцин — Та, кто полюбит вельможу). Но с восемнадцати лет она носила революционное прозвище Цзинь Чжичэн (Цзинь Волевая). Знакомые же называли ее ласково — Ацзинь (Золотце). Семья ее жила в деревеньке Гаонин на острове Дайшань, недалеко от побережья провинции Чжэцзян. Там она и появилась на свет. Отец ее, мелкий торговец, сумел дать дочери хорошее образование. В 1922 году Ацзинь окончила педагогическое училище города Нинбо и стала преподавать в начальной школе для девочек. Но вскоре увлеклась коммунистическими идеями, познакомилась с Цюй Цюбо, другими известными коммунистами и в октябре 1926 года вступила в компартию. После поражения коммунистов в национальной революции 1925–1927 годов перебралась в Шанхай, занималась партийной и профсоюзной работой среди женщин, за что в январе 1931 года ее арестовали. Месяц она провела в тюрьме, но затем коррумпированные полицейские, получив взятку от агентов компартии, выпустили ее в связи с «отсутствием улик». В Шанхае ей оставаться было нельзя, и ЦК решил командировать ее в Центральный советский район. Вот таким образом она и оказалась на одном пароходе с Дэном 105.

Стоит ли удивляться тому, что между молодыми людьми, отправившимися в опасное путешествие, возникло влечение, переросшее вскоре в пылкую страсть? Дэн и Ацзинь даже не заметили, как в один из вечеров оказались в объятиях друг друга. С тех пор он стал называть ее женой, а она его — мужем.

В начале августа они прибыли в высокогорный город Жуйцзинь, центр одноименного уезда на юго-востоке Центрального советского района, и, оглядевшись, не могли сдержать радости оттого, что подпольная жизнь закончилась. Вокруг реяли красные флаги, и можно было жить и работать, не боясь гоминьдановской охранки. Древний, но преображенный Жуйцзинь, в переводе — Благодатное золото (здесь еще с V века добывали этот драгоценный металл), вселил в них радужные надежды. Впервые они почувствовали себя свободными гражданами!

— Отныне называй меня Цзинь Вэйин, — радостно предложила Ацзинь Дэну, — и пусть другие товарищи тоже меня так зовут!

Они сидели на берегу небольшого горного ручья, и Ацзинь любовалась своим отражением в холодной воде. Иероглиф «ин» и означает отражение, а «вэй» — составной иероглиф слова «сувэйай» (совет, советский).

— Хорошо! — засмеялся Дэн. — Это имя действительно прекрасно звучит. Так и буду тебя звать: Цзинь Вэйин [Цзинь Советское отражение]. Хотя я и люблю называть тебя Золотцем 106.