Александр Панцов - Дэн Сяопин

Днем 21 июля Мао сам в сопровождении Лю, Чжоу и остальных членов ареопага прибыл на аэродром, чтобы встретить «героев»! До того он лишь дважды встречал товарищей, прилетавших из-за рубежа: в ноябре 1960-го — Лю Шаоци, после Московского совещания, и в октябре 1961-го — Чжоу Эньлая, во время XXII съезда КПСС. В торжественной церемонии приняли участие более пяти тысяч кадровых работников и представителей общественности! Среди встречавших находилась и дочь Дэна, Маомао 133.

Дэн был счастлив. Казалось, тучи нам ним рассеялись и он вновь стал пользоваться безграничным доверием Председателя. Но это только казалось. После баталий 1961–1962 годов Мао было не так-то просто простить его. Тем более что «великий кормчий» с годами становился все более подозрительным. Китайские Хрущевы, готовые предать его так же, как «коварный» Никита Сергеевич Иосифа Виссарионовича, мерещились ему теперь повсюду. И Дэн с его разноцветными кошками тоже подходил на эту роль.

Но наносить удар Мао пока не спешил: он вообще был нетороплив, а в случае с Дэном особенно. Энергичный генсек был ему по-прежнему нужен. Хотя Мао, конечно, оставался теперь с ним все время настороже, так же как и в отношениях с Лю Шаоци, Пэн Чжэнем и другими товарищами, оказавшимися «склонными к правому оппортунизму».

В конце июля 1964 года Дэн по его поручению стал курировать работу комиссии, занимавшейся подготовкой статей, разоблачавших международный ревизионизм, в первую очередь, конечно, советский. (Председателем комиссии был Кан Шэн, а членами — глава информационного агентства Синьхуа У Лэнси и ряд других пропагандистов.) Эти статьи явились ответом на обнародованное в советской прессе во время последних переговоров, 14 июля, «Открытое письмо Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза партийным организациям, всем коммунистам Советского Союза» 134. Статьи были опубликованы от имени редакций главных органов ЦК Компартии Китая — газеты «Жэньминь жибао» и журнала «Хунци». Всего их насчитывалось девять, планировалась и десятая, но Мао решил, что станет с Хрущева и девяти 135. (В Китае по этому поводу говорили: «Мы на одну критику ответили девятью» 136.)

Советское руководство болезненно реагировало на критику («китайцы — тупицы», — говорили между собой члены Президиума ЦК КПСС 137), зато Мао остался очень доволен. И даже почти простил Дэна за поддержку семейного подряда, однако новые события заставили его вновь заподозрить генсека в «правом уклоне». И теперь уже его возмущение оказалось настолько глубоким, что ему потребовалось почти десять лет, чтобы великодушно даровать новое прощение своему «неразумному» ученику.

Начиная с 1963 года Председатель со все возраставшей энергией боролся против внутренней «контрреволюции». В мае ЦК китайской компартии даже принял специальный документ (так называемые «Первые 10 пунктов»), определивший цели, движущие силы, объекты и масштабы движения за социалистическое воспитание в деревне, ставшей к тому времени главной ареной борьбы с реставрацией капитализма в связи с распространением там системы подряда. Документ этот был разработан под непосредственным руководством Мао, заострившим его против некоей «новой буржуазии», к которой вождь относил главным образом недобитых «помещиков», «кулаков» и других алчных эксплуататоров, внедрившихся, с его точки зрения, в руководство ряда «коммун» и бригад для «контратаки» на партию и раздела земли 138. Откуда в КНР после коллективизации, коммунизации, голода и борьбы с «семейным подрядом» оказались «помещики» и «кулаки», сказать трудно, но Мао настаивал на таком видении проблемы.

Набирала дальнейшие обороты и кампания борьбы с внешним, советским, «ревизионизмом». Но если над Хрущевым «великому кормчему» в конце концов удалось одержать «победу» (14 октября 1964 года пленум ЦК КПСС отправил незадачливого Никиту Сергеевича на пенсию — пусть и не благодаря Мао Цзэдуну, но все же!), то у себя дома Председателю пока не удавалось окончательно разгромить «врагов». И это отнюдь не случайно. Ведь опасность реставрации заставляла его подозревать в злых намерениях огромное количество товарищей по партии, тем более что движение за «социалистическое воспитание» постоянно выявляло вопиющие факты «буржуазного перерождения» в парторганизациях. О тревожном положении ему все время докладывали верные леваки в партийном руководстве (Линь Бяо, Кан Шэн, Чэнь Бода и др.). Не отставали от них и многие провинциальные чиновники, славшие наверх только ту информацию, которую Мао хотел услышать. Становилось ясно, что по крайней мере в половине партийных ячеек «классовые враги» захватили власть.

Дэн тоже активно занимался борьбой против «реставрации»: не мог же генсек стоять в стороне! Но Мао, ценивший его как разоблачителя Хрущева, не чувствовал такого же удовлетворения от его работы на внутреннем фронте. В отличие от леваков Дэн с самого начала был явно не готов безрассудно развивать классовую борьбу в ущерб интересам экономического развития. Позже он сам признает: «В ходе начавшегося в 1963 году движения за „социалистическое воспитание“ был разработан документ под руководством самого Председателя — „Первые 10 пунктов“, ясно ставивший классовую борьбу, борьбу двух линий на первое место… Совсем не надо было разрабатывать еще какие-то „Вторые 10 пунктов“… [Но] я принял участие в подготовке этого документа в Ханчжоу и должен нести главную ответственность за ошибки, допущенные в нем» 139.

«Вторые (или, иначе, Последующие) 10 пунктов», о которых говорит Дэн, были приняты Политбюро ЦК в ноябре 1963 года. Их основным автором был Тянь Цзяин, тот самый секретарь Мао, который в 1962 году поддержал семейный подряд. В них особо подчеркивалось: «Ни на одном из этапов движения нельзя допустить, чтобы оно отрицательно сказалось на производстве» 140. «Вторые 10 пунктов» получили поддержку не только Дэна, но и Лю Шаоци.

Что же касается Мао, то он на них внешне никак не отреагировал, но разве мог он не обратить внимания на попытку «умеренных» ослабить кампанию? Через год, в январе 1965-го, он даст всем понять, что в тот раз просто затаился, вновь применив свою излюбленную тактику выманивания «ядовитых змей» из нор 141.

Затаившись, он стал все больше размышлять над истоками как внешнего, так и внутреннего «ревизионизма» и в итоге пришел к убеждению, что основным в китайском обществе является уже не противоречие между бедными трудящимися и недобитыми эксплуататорскими классами, а между сознательными массами и бюрократами, стоявшими у кормила власти, но не перестроившими мировоззрения. Именно от этих людей, то есть от самих кадров партии, не подавивших в себе дух стяжательства, и проистекает главная опасность реставрации, поскольку, идя по капиталистическому пути, то есть являясь «каппутистами», они пытаются вести за собой всё общество. Как же можно их образумить? Снять с командных должностей и выкинуть из партии? Конечно. Но одного этого недостаточно: ведь на их место придут другие, не лучше. Значит, надо изменить само мировоззрение людей, полностью очистив его от всех наслоений прошлого, создать нового человека, подлинного строителя коммунизма. Иными словами, нужна «культурная революция», классовая борьба в сфере культуры, направленная на тотальное разрушение традиционных нравов, обычаев, идеологии и других культурных ценностей китайского народа и замену их новыми, коммунистическими. То есть вслед за революционным преобразованием экономического базиса надо коренным образом перестроить все области надстройки! (Позже он подчеркнет, что «борьба с теми, кто стоит у власти в партии и идет по капиталистическому пути, — это главная задача, а никак не цель. Цель [культурной революции] — решить вопрос о мировоззрении, выкорчевать корни ревизионизма» 142.)