Николай Павленко - Лефорт

Строительство флота в Воронеже относилось к числу самых сложных и трудоемких задач: корабли надлежало спустить на воду в течение трех-четырех месяцев. Для этого надлежало соорудить в Воронеже верфь, набрать необходимое количество кораблестроителей и укомплектовать корабли матросами. Особенно сложными были две последние задачи — сухопутная Россия не располагала ни опытными кораблестроителями, ни тем более матросами. Еще 30 ноября Петр потребовал от архангельского воеводы Ф.М. Апраксина прислать ему корабельных мастеров из числа русских. Не дожидаясь их приезда, царь сам отправился в Воронеж, чтобы руководить сооружением 30 галер и галиотов (галер больших размеров). Каждый корабль должен был вместить от 120 до 280 солдат. Кроме того, велено было построить в ближайших к Воронежу уездах 1300 стругов, то есть речных судов длиной в 17—19 сажен каждый для погрузки на них осадной артиллерии, снарядов, запасов продовольствия, а также царской свиты и генералитета.

Работа в Воронеже спорилась, причем образец трудолюбия показывал сам царь, выступавший в роли и конструктора, и кораблестроителя. Он выехал из Москвы 23 февраля, а прибыл в Воронеж 29-го числа. Взору царя представилась радовавшая глаз картина: тысячи людей неустанно трудились — одни рубили лес, другие распиливали бревна на доски, третьи были заняты сооружением галер. Царь немедленно включился в изнурительную работу по изготовлению чертежей и сооружению галер.

Своих друзей в Москве он извещал все в том же шутливом тоне:

6 марта Т.Н. Стрешнева: «А мы по приказу Божию к прадеду нашему Адаму, в поте лица своего едим хлеб свой».

23 марта Ф.Ю. Ромодановского: «А о здешнем извещаю, что галеры и иные суда, по указу вашему, строятся; а ныне же зачали делать на прошлых неделях два галиота».

29 марта Ромодановского: «А здесь, государь, милостию Божию и вашим государским щастием, все строица, к морскому каравану с поспешением».

15 апреля Петр просил А.А. Виниуса известить прочих, что он, царь, не отвечал на их письма «не для лени, но великих ради недосужеств и праздника».

2 мая пишет Ф.Ю. Ромодановскому: «А о здешнем извещаю, что завтрашнего дня с Воронежа господин адмирал, да с ним 8 галей, да галиас три дни как пошол; воевода и генералы уже неделю и болши как пошли» {68} 68 ПиБ. Т. 1. С. 54-55, 60-62. .

Галеры сооружались не только в Воронеже, но и в Преображенском, откуда их в разобранном виде надлежало доставить в столицу кораблестроения. За это отвечал Лефорт, остававшийся в Немецкой слободе. За образец была взята голландская галера, которую в разобранном виде доставили из Архангельска в Преображенское. Кроме того, в Воронеж были доставлены корабли, стоявшие в Переславском озере. В общей сложности в Воронеж надлежало доставить 23 галеры и четыре брандера. Это поручение было очень трудным — прежде всего из-за наступившей весенней распутицы, во время которой, как писал Лефорт, невозможно было пользоваться ни санями, ни телегами.

Первые три судна, самые большие по размерам, были спущены на воду в Воронеже 2 апреля. За ними следовали другие: галиоты, галиасы и брандеры (зажигательные судна. — Н.П.) . Общая численность флотилии, как и намечалось, составила 30 судов.

На корабли были погружены солдатские и стрелецкие полки, сосредоточенные в Воронеже, назначенном местом сбора. Первым прибыл генерал Гордон с пятью солдатскими полками, Бутырским полком и четырьмя стрелецкими. Через несколько дней в Воронеж прибыли с конными и пешими полками генералиссимус Алексей Семенович Шеин, генерал А.М. Головин, в корпус которого входили Преображенский и Семеновские полки. Позже других прибыл в Воронеж генерал-адмирал Франц Лефорт. Орудия, порох, ядра и прочие припасы были погружены на 1300 стругов, тоже готовых к отправке.

Как видим, структура верховного командования отправлявшейся к Азову армии изменилась — был учтен неудачный опыт прежней кампании, хотя и не в полном объеме. Теперь вместо трех главнокомандующих был назначен один — им оказался генералиссимус А.С. Шеин, человек, не обладавший талантами полководца и не имевший опыта командования крупными соединениями. Назначение Шеина свидетельствовало о том, что в распоряжении Петра находился крайне ограниченный круг лиц, способных выполнять обязанности главнокомандующего. Командовавшие ранее отдельными корпусами Головин и Гордон оказались в подчинении у Шеина. Что же касается Лефорта, также возглавлявшего корпус во время первого Азовского похода, то он получил новое назначение.

Еще во время возвращения от «не взятия Азова» Лефорт был пожалован в адмиралы и стал именоваться генерал-адмиралом — командующим пока еще не существовавшей флотилии. Это назначение также нельзя отнести к числу ординарных.

Если Францу Яковлевичу в молодости доводилось участвовать в осаде крепости в качестве волонтера, то есть он имел возможность овладеть элементарными познаниями рядового воина, то с морем он был знаком еще меньше. Правда, в 1678 году ему довелось плыть морем из Гамбурга до Архангельска в качестве пассажира торгового корабля, а находясь в России, он участвовал в сооружении Переславской флотилии и сопровождал царя в двух его походах в Архангельск. Но в морских сражениях, даже потешных, типа Кожуховских маневров, Лефорт не участвовал. Следовательно, он был лишен какого-либо опыта командования военно-морскими силами.

По словам Джона Перри, Лефорт «произведен был в адмиралы, хотя не имел никакого понятия о море» {69} 69 Перри Джон. Указ. соч. С. 121. . Опровергать это утверждение нет никакого резона. Но вместе с тем нет оснований утверждать, что, назначив Лефорта адмиралом, Петр совершил явную ошибку, что этому назначению Лефорт обязан лишь дружбе с царем. Дело в том, что в то время царь не располагал ни одним человеком, хотя бы мало-мальски владевшим самыми поверхностными знаниями военно-морского дела. Стоит отметить, что и преемник Лефорта на этой должности, Ф.А. Головин, также не был обременен ни познаниями в кораблестроении, ни опытом участия в военно-морских сражениях. Жалуя Лефорта чином адмирала, Петр, надо полагать, руководствовался прежде всего его организаторскими способностями, готовностью отдать свои силы успешному выполнению поручения.

Но имелось еще одно обстоятельство, лишавшее Лефорта возможности непосредственно участвовать в морских операциях. Это его тяжелая болезнь. Выше уже упоминалось о том, что при возвращении из первого Азовского похода Франц Яковлевич упал с лошади и ударился о камень. Следствием стал внутренний нарыв, причинявший больному адские боли.

О своей болезни Франц Яковлевич впервые известил брата Ами в письме от 6 декабря 1695 года: «Я же чувствую себя не совсем хорошо. Возвращаясь из степи, или пустыни, я упал и ударился правым боком о камень… Дражайший брат, прошу вас извинить меня — я не в состоянии написать другим (почерком. — Н. П.) из-за опухоли в правой стороне желудка. Врачи и хирурги прикладывают мне пластыри днем и ночью. Кроме того, я принимаю лекарства». 28 февраля 1696 года ему же Лефорт писал: «…Ввиду того, что мне мешает нарыв, и я пишу на коленях, простите меня, если я не напишу вам много. Я извиняю себя только тем, что, признаюсь вам, с момента моего возвращения из-под Азова я все время чувствовал себя плохо и страдал от сильных болей. Слава Богу, что нарыв прорвался наружу, в течение пятнадцати дней я надеюсь выздороветь и поехать в Азов… Моя болезнь очень огорчает его царское величество, и он лично несколько раз заставлял делать мне перевязки в его присутствии. Ввиду того, что отверстие большое, гноя выходит много. Нарыв только недавно созрел» {70} 70 Лефорт. С. 164. Подробности о болезни Лефорта см.: Гузевич И. Д., Гузевич Д. Ю. Болезнь и смерть Франца Лефорта // Петровское время в лицах. СПб., 2004. С. 63-106. .