Николай Павленко - Лефорт

Тем не менее на Воронежский флот Петр возлагал большие надежды — он решил использовать его в качестве средства устрашения турок. Еще не завершились переговоры на Карловицком конгрессе и не удалось заключить договор о двухлетнем перемирии с Турцией, а царь решил продемонстрировать туркам свою военно-морскую мощь и тем вынудить султана стать более податливым в мирных переговорах. Надобность в замене краткосрочного двухлетнего перемирия с Турцией многолетним или даже вечным миром становилась тем острее, чем успешнее продвигалось оформление Северного союза.

Уже после смерти Лефорта, 13 марта 1699 года, царь вновь отправился в Воронеж, где завершались приготовления к спуску на воду «Предестинации» и к Керченскому походу Воронежского флота. Получив известие о заключении П.Б. Возницыным двухлетнего перемирия с турками, Петр решил отправить в Константинополь для продолжения переговоров думного дьяка, руководителя Посольского приказа Е.И. Украинцева. При этом Петр внял совету Возницына отправить посольство не традиционным путем по суше, а непременно морем и на военном корабле. Совет вполне импонировал царю — во-первых, возможностью опробовать в море свое детище — корабль Воронежского флота, а во-вторых, удобным для России случаем предстать перед Турцией в новом качестве морской державы.

Подготовке эскадры к походу и спуску «Предестинации» Петр уделял огромное внимание. «Его величество, — записал вице-адмирал Крюйс в своем «Журнале», — в сей работе неусыпно так с топором, диселем, калфатом (плотничьими инструментами. — Н.П. ) , молотом и мазаньем кораблей и гораздо прилежнее и больше работал, нежели старой и весьма обученный плотник» {99} 99 Панненко А. М. Русская культура в канун Петровских реформ. JI., 1989. С. 126. .

К концу апреля корабль был готов к спуску. Петр сам установил на корабле мачты и часть пушек. «Предестинация» заслужила восторженные отзывы современников. Ф.А. Головин писал Ф.М. Апраксину: «…О корабле, сделанном от произволения монарха нашего известую: есть изрядного художества… зело размером добрым строением, что с немалым удивлением от английских и голландских есть мастеров, которое уже многих лет сие искусство употребляют, и при нас спущен на воду и щезлы (мачты. — К П.) подняты, и пушек несколько постановлено». Головину вторил голландский дипломат Ван дер Гульст, тоже присутствовавший при спуске корабля: «Корабль сей весьма был сооружен его царского величества русскими работниками без содействия немецких мастеров…» Голландскому путешественнику Корнелию де Бруину довелось осматривать «Предестинацию» в 1703 году. Он записал: «Один из этих военных кораблей, выстроенный под надзором и по указанию его царского величества, блистал перед всеми остальными всевозможными украшениями, и в нем капитанская каюта обита была ореховым деревом» {100} 100 Елагин С. И. Указ. соч. С. 467—468; Бруин де Корнелий. Путешествие через Московию. М., 1873. С. 138. . Петр, как видим, успешно выдержал экзамен на звание конструктора и кораблестроителя.

Отправку флота к границе морских владений Турции — Керчи, равно как и морское путешествие Украинцева в Константинополь, следует вне всяких сомнений отнести к акциям государственного значения. К Керчи намечалось отправить эскадру в составе двенадцати линейных кораблей, четырех галер, тринадцати бригантин (малых кораблей типа галер с двумя мачтами) и одиннадцати галиотов (малых галер с одной-двумя мачтами). Командование эскадрой царь поручил генерал-адмиралу Ф.А. Головину, занявшему эту должность после смерти Лефорта. Впрочем, Головин отправлял ее номинально, поскольку, как и Лефорт, не владел ни опытом, ни знаниями в военно-морском деле — он лишь дважды преодолел на корабле пролив, отделяющий Англию от Голландии. Фактически эскадрой командовал сам Петр и, видимо, с большим рвением — это был его первый опыт командования эскадрой, состоявшей из разных по размерам и назначению кораблей.

Эскадра вышла из Воронежа 27 апреля и добиралась до Азова почти месяц — корабли бросили якорь у крепости 24 мая. К 30 июля все было готово к отправлению эскадры в Керчь, но пришлось задержаться в Азове еще на две недели в ожидании западного ветра, поднявшего уровень воды в устье Дона и давшего возможность кораблям с глубокой осадкой выйти в море. Лишь 18 августа эскадра из двадцати двух кораблей при пальбе из всех орудий бросила якорь в десяти верстах от Керчи.

Керченский паша был заранее осведомлен о прибытии русских кораблей. Однако их количество и мощь поразили его. Формально эскадра сопровождала посла Украинцева, отправлявшегося в Константинополь на военном корабле «Крепость». В столице Османской империи полагали, что русское посольство, прибыв на корабле в Керчь, продолжит свой путь по суше. Каково же было удивление паши, когда на рейде он увидел не один посольский корабль, а целую эскадру! Удивление перемежалось со страхом, ибо паше были неведомы подлинные цели эскадры. Он мог противопоставить русскому флоту лишь девять галер и четыре корабля.

Петр в одежде саардамского плотника высадился на берег. Паша любезно принял русских гостей. Своими впечатлениями о пребывании в Керчи царь поделился с А.А. Виниусом: «В 18-й день пришли под Керчь, где турецкий обретался Асан-паша с 9 галерами и с 4 воинскими кораблями, которые приняли нас зело ласково, но с великою частию боязни. Потом посылал посол наш о приеме своем, которого они всяким образом трудилися, дабы он ехал сухим путем; но он весьма отказал в том, о чем хотя и много споровалися, но принуждены были взять с его кораблем и проводить до Константинополя с вышереченным флотом…»

Чем только не устрашал керченский паша Головина и Украинцева в надежде, что те откажутся от намерения преодолеть путь до Константинополя морем! Он заявил, что море названо Черным «не напрасно, а потому что бывают на нем во время нужды черны сердца человеческие»; что с 15 августа по Черному морю «на кораблях не ходят и ходить страшно». Украинцев, однако, настоял на своем. 28 августа «Крепость» подняла паруса и 2 сентября благополучно достигла Босфора. За три дня до отплытия посольства покинула Керченский пролив и русская эскадра, взяв курс на Таганрог, а затем на Азов.

Пассажирам «Крепости» довелось пережить несколько тревожных дней, о чем Украинцев извещал царя 17 октября. Появление русского военного корабля у стен столицы Османской империи своей неожиданностью произвело на жителей и султанский двор еще большее впечатление, чем Керченская эскадра на Асан-пашу. Пальба с пушек бросившего якорь русского корабля вызвала панику, впрочем, затем все успокоились. На корабль потянулись толпы любопытных, желавших его осмотреть. Не удержался от того, чтобы утолить любопытство, и сам султан. Все посетители «дивились, что так скоро и без турецких вожжей (корабль) прошел Черноморскую пучину», нахваливали прочность парусов, канатов и веревок, но высказывали и критические замечания — корабль, дескать, «сделан готоскодон и в морском плавании от волнения будет он небезопасен и неспособен». Украинцев возражал на это, что корабль «сделан таким подобием, как ведется, а не плоскодон», и «в хождении скор и от волнения морского безопасен», но сам, однако, не обольщался насчет прочности «Крепости». В порыве искреннего желания помочь делу Украинцев писал царю: «И сей твой, великий государь, корабль, на котором я плыл на Черном море и ветер и не самосильный, гораздо скрипел и на бок накланивался, и воды в нем явилось немало». И здесь же рекомендация, как повысить прочность сооружаемых кораблей: «…А мне мнится, что надобно у устроения корабельному присмотру быть прилежному, чтоб делали и конопатили их мастеры крепко и чтобы к одному кораблю приставлен был добрый, и честный, и разумный, и пожиточный дворянин, который бы никакой корысти был не причастен, а убогие впадут в корысть».