Николай Павленко - Лефорт

Корб повествует об инциденте, якобы произошедшем во дворце Лефорта после погребения: «Едва вышел царь, как бояре тоже поспешно начали выходить, но, сойдя несколько ступеней, заметили, что царь возвращается, и тогда все они вернулись в дом. Торопливым своим удалением заставили бояре подозревать, что они радовались по поводу смерти генерала, что так раздражало царя, что он гневно проговорил к главнейшим боярам: “Быть может, вы радуетесь его смерти? Его кончина большую принесла вам пользу? Почему расходитесь? Статься может, потому что от большой радости не в состоянии доле притворно морщить лица и принимать печальный вид?”».

Впрочем, Поссельт оценил это свидетельство Корба как «злонамеренные россказни», и с этой оценкой приходится согласиться.

Кончина Франца Яковлевича Лефорта нашла отклик и за пределами России. Бургомистр Амстердама Витсен, с которым успел подружиться Лефорт во время своего пребывания в Голландии, писал родственникам покойного в Женеву: «Я получил уведомление, что Бог воззвал к себе генерала и адмирала, вашего брата, моего короткого друга. Он находился на высшей степени милости у его царского величества, был им любим более, нежели кто-нибудь, и уважаем всею московскою нацией; он был опорою религии, защитником иноземцев, преимущественно евангелических, которые чтили его как отца. Скорбею о вашей утрате и о нашей. При таком ударе судьбы я еще не в состоянии обсудить, куда всего целесообразнее было бы отправить его сына для окончательного воспитания; предварительно следует узнать намерения его величества, который, несомненно, позаботится о нем».

Французские и голландские газеты также не преминули известить своих читателей о кончине Лефорта.

Попробуем ответить на вопрос: какая же болезнь свела в могилу Франца Яковлевича?

Единого ответа на этот вопрос нет. И это неудивительно — больной скончался несколько веков назад, медицинское заключение о причине смерти отсутствует, что дает основание для существования различных версий. Так, С.М. Соловьев, опираясь на свидетельство И.Г. Корба о том, что Лефорт провел вечер 22 февраля в компании с датским и бранденбургским послами на открытом воздухе, предположил, что Франц Яковлевич простудился и занемог. Но бурное течение болезни, давшей о себе знать уже на следующий день, не дает повода для того, чтобы согласиться с мнением маститого историка XIX столетия.

Убедительнее выглядит суждение эскулапов Медицинской академии в Петербурге, объясняющих смерть Франца Лефорта следствием гнойной раны после падения с лошади осенью 1695 года. Рана вела себя в зависимости от поведения больного — гной вытекал из нее с различной степенью интенсивности, а сама она то вызывала нестерпимую боль, то на время затихала.

Вспомним о крайне тяжелом состоянии больного во время второго Азовского похода. Врачи запретили тогда Лефорту употреблять горячительные напитки, и Франц Яковлевич в течение года выполнял их предписания. Но затем почувствовал облегчение и в 1697 году нарушил запрет. Это вызвало обострение болезни. 5 марта 1697 года Петр Лефорт писал своему отцу, что болезнь дяди стала причиной задержки с отъездом Великого посольства из Москвы: «Надеюсь, что наш отъезд состоится на этой неделе. Недомогание моего дядюшки явилось причиной задержки, поскольку мы уже давно должны были отправиться в путь».

Находясь в дороге, Лефорт не воздерживался от спиртного. «Мы часто пьем за ваше здоровье», — писал он в январе—феврале 1698 года находившемуся в Англии царю. Франц Яковлевич жаловался на отсутствие в Амстердаме «доброго вина» и многократно просил царя прислать «питья доброго».

В январе 1698 года Франца Лефорта навестил в Амстердаме его брат Жан. 23 января он извещал своих родственников в Женеве: «…Он (Ф. Лефорт. — Н.П.) очень изменился, в смысле толщины он больше и толще моего брата аудитора (Ами Лефорта. — Н.П.) . Но он себя не чувствует очень хорошо». Это подтверждал и племянник Петр, писавший отцу 18 апреля 1698 года: «Я вижу жизнь, которую он (Ф. Лефорт. — Н. П.) ведет; невозможно, чтобы он прожил долго, поэтому я должен сам себя поддержать без его помощи». Правда, сам Франц Яковлевич писал матери из Амстердама 3 февраля 1698 года: «Болезни, кои перенес я в столь отдаленной земле и даже с великой опасностью для жизни, лишили меня надежды свидеться с людьми, наипаче мне любезными. Но понеже по милости Божией даровано мне было совершенное здравие и благополучное путешествие до сего места, то нисколько не сомневаюсь, что смогу обнять некоторых из тех, кого так часто желало мое сердце» {182} 182 Лефорт. С. 261. . Но слова его о «совершенном здравии», вне всякого сомнения, предназначались лишь для ушей матери и должны были успокоить ее.

Из приведенных свидетельств источников для читателя становится очевидной прямая связь между пиршествами и обильными возлияниями, с одной стороны, и обострением болезни — с другой. Самым ярким подтверждением этому служат февральские застолья, обострившие болезнь и приведшие к летальному исходу. К установленной медиками причине смерти Лефорта (гнойная инфекция) надлежит прибавить и его увлечение горячительными напитками, что ослабляло сопротивляемость организма и ускорило смерть больного.

Осталось коротко упомянуть о судьбе родственников Франца Лефорта. Мать его скончалась через год после сына в восьмидесятилетнем возрасте. Историки не располагают сведениями о времени смерти вдовы Франца Яковлевича Елизаветы Лефорт. Как уже говорилось выше, в 1727 году она еще была жива и затеяла тяжбу с племянником покойного супруга генерал-майором Петром Лефортом.

Биограф Лефорта Поссельт отметил деталь, свидетельствующую о том, что у вдовы не сложились отношения ни со свекровью, ни даже с сыном Анри. «Вдова Лефорта уже не писала более ни к свекрови, ни к деверю Ами Лефорту, и после половины июня не отыскалось писем даже к сыну». И это несмотря на то, что Ами Лефорт утешал вдову сочувственными словами после смерти мужа: «Впрочем, у вас есть сын, который постарается идти по следам своего отца: он здоров телом, разумен, хорошо учится и с каждым днем приобретает более и более знаний».

Вероисповедание сына явилось яблоком раздора между супругами, и слухи об их возможном разводе имели под собой некоторое основание. С возрастом Елизавета Лефорт превратилась из ревностной католички в настоящую фанатичку, и отправка Анри из Москвы в Женеву на попечение бабушки объяснялась не чем иным, как желанием Франца Лефорта положить конец пагубному, с его точки зрения, влиянию матери на сына.

Предполагалось, что двенадцатилетний Анри Лефорт будет находиться в Женеве три года, после чего возвратится в Москву. Однако Франц Яковлевич не спешил вызывать сына в Россию. Видимо, Анри Лефорт не питал нежной любви к матери. 22 июня 1698 года та жаловалась Петру Лефорту: «Я не знаю, что сказать о том, что мой сын больше не пишет. Я больше никакого письма оттуда (из Женевы. — Н.П.) не получаю. Когда вы напишете им, посоветуйте им написать мне немного». Впрочем, не забыла Елизавета Лефорт попросить племянника мужа сделать нужные для нее покупки: «Сделайте мне одолжение, купите мне черный шарф из кружева без тафты, перчатки и еще что-нибудь по вашему усмотрению… Я бы хотела также иметь одну или две шелковые рубашки» {183} 183 Там же. С. 283. .