Георгий Чернявский - Франклин Рузвельт

В центральной советской прессе 25 декабря 1933 года появилось интервью, которое Сталин дал московскому корреспонденту газеты «Нью-Йорк таймс» Уолтеру Дюранти, цинику и подхалиму, оправдывавшему все деяния большевистского «великого кормчего», отрицавшему кровавый характер раскулачивания и голод в СССР. Довольный как поведением Дюранти, так и установлением официальных отношений с США, весьма выгодных для СССР с экономической точки зрения, диктатор специально готовился к этому интервью, поскольку, отвечая на вопросы журналиста, употреблял даже обычно несвойственные его речи термины: «Рузвельт, по всем данным, решительный и мужественный политик. Есть такая философская система — солипсизм, заключающаяся в том, что человек не верит в существование мира и верит только в свое я. Долгое время казалось, что американское правительство придерживается такой системы и не верит в существование СССР. Но Рузвельт, очевидно, не сторонник этой странной теории. Он реалист и знает, что действительность является такой, какой он ее видит» {386} 386 Известия. 1933. 25 декабря. .

На что рассчитывал Сталин, столь лестно отзываясь об одном из «капитанов капиталистического мира»? Он отлично понимал, что, несмотря на социальные бури, революция Соединенным Штатам не грозит. В Рузвельте он действительно видел реалиста, прагматика, готового сотрудничать с его режимом при условии, что он не будет активно вмешиваться в дела других стран.

Восьмого января 1934 года Трояновский вручил Рузвельту верительные грамоты. Президент выразил надежду, что взаимоотношения будут развиваться на благо всеобщего мира. В следующие месяцы Рузвельт несколько раз принимал советского полпреда, один раз даже будучи больным, лежа в постели {387} 387 См.: Трояновский О. Указ. соч. С. 61. .

Однако постепенно внимание президента во внешнеполитической области отвлекалось от советского направления. Трезвомыслящий и прозорливый Буллит информировал свое правительство об укреплении в СССР автократического режима, особенно после произошедшего 1 декабря 1934 года убийства С. М. Кирова, пытался внушить мысль о том, что СССР — ненадежный партнер. Буллит рекомендовал воздержаться от интенсивного развития отношений с СССР, по существу, заморозить их, хотя и не доводить до полного прекращения. Многие донесения дипломата перехватывались советскими спецслужбами, и взаимоотношения Кремля с ним вскоре стали весьма напряженными. Оценки Буллита явно не соответствовали настроениям, господствовавшим в это время в Белом доме, ибо Рузвельт рассчитывал продолжать игру на советском поле. В 1936 году президент сместил посла.

Тем временем зашли в тупик американо-советские переговоры о кредитах. Представители Госдепартамента ссылались на решение конгресса о том, что США не предоставляют кредитов странам, не расплатившимся по прежним долгам. А за правительством СССР числились «унаследованные» долги царского и Временного правительств {388} 388 См.: Севостьянов Т.Н. Судьба соглашения Рузвельт—Литвинов о долгах и кредитах. 1934—1935 гг. // Новая и новейшая история. 1995. №2-3. С. 118-144. . 30 апреля 1934 года Трояновский по этому поводу посетил Рузвельта, просил его вмешаться в переговоры, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Но президент полностью поддержал жесткую позицию Госдепа.

Временами, казалось, отношения вновь поворачивались в благоприятную сторону. Буквально взрыв восторга вызвал беспосадочный перелет с территории СССР в США протяженностью 8504 километра, осуществленный советскими пилотами В. П. Чкаловым, Г. Ф. Байдуковым и А. В. Беляковым. 20 июня 1937 года их самолет АНТ-25 благополучно приземлился в городе Ванкувере, штат Вашингтон. Летчики объехали всю страну, их встречали цветами и объятиями. В Белом доме их тепло принял Рузвельт, заявивший, что они приблизили СССР к США {389} 389 См.: Трояновский О. Указ. соч. С. 75. . А ведь в это время в СССР шла кровавая всеобщая чистка, получившая название Большого террора, когда каждая семья ожидала, что в эту ночь может лишиться кого-то из своих родных и близких! Американского президента эти события могли волновать главным образом с той точки зрения, что они ослабляли тоталитарное общество.

Разумеется, Рузвельт нуждался в достоверной информации об СССР. В то же время он подспудно желал, чтобы эта информация была по возможности позитивной, чтобы оправдать не только дипломатическое признание, но и усилия по привлечению СССР к системе коллективной безопасности в Европе и к совместным действиям против агрессии Японии.

В беседах с Трояновским президент расспрашивал о Ленине и особенно о Сталине. Понимая, что посол будет восхвалять большевистских вождей, он интересовался ими как ораторами, надеясь, очевидно, что у полпреда вырвется какое-либо живое слово, которое послужит более объективному представлению о них. Чтобы расшевелить Трояновского, Рузвельт рассказывал, что сам старается в выступлениях поменьше употреблять слова романского происхождения, оперировать главным образом англосаксонской речью. Обращал он внимание и на то, что в своих предвыборных выступлениях никогда не упоминал фамилию оппонента. «Зачем, — говорил президент, — создавать ему лишнюю рекламу?» {390} 390 См.: Там же. С. 77-78. Можно полагать, что Трояновский не поддавался на рузвельтовские «провокации», ибо благополучно пережил Большой террор и окончил свои дни в собственной постели в 1955 году.

Рузвельту требовалась такая кандидатура на пост посла в СССР, которая была бы связана не столько с бюрократическими дипломатическими службами, сколько с ним самим. Находкой оказался Джозеф Дэвис, адвокат и бонвиван, собиратель художественных ценностей, супруг известной владелицы мощной корпорации по производству пищевых продуктов Марджори. Пост, которая и привила ему пылкую страсть к коллекционированию. Дэвис был связан с Демократической партией еще со времен Первой мировой войны и хорошо знаком с Рузвельтом, играл с ним в гольф и встречался на вечеринках.

Двадцать пятого августа 1936 года Дэвис был приглашен на завтрак к президенту, во время которого ему и было сделано предложение поехать в Советский Союз. «Он хотел бы, чтобы я в качестве посла в Москве глубоко проанализировал всё положение, особенно в отношении боеспособности СССР», — записал будущий посол в дневнике, подчеркивая свою преимущественную связь с президентом, а не с Госдепартаментом {391} 391 LC. MD. Joseph E. Davies Papers. Box 3. 1936. Aug. 28. .

Беспринципный и своекорыстный Дэвис сразу понял, как следует вести себя в советской столице. Прибыв в Москву в январе 1937 года, он сразу же стал посещать заседания второго «открытого» судебного фарса над бывшими оппозиционерами и другими лицами (такое привязывание случайных людей Л. Д. Троцкий именовал «амальгамой»). Одновременно он вместе с супругой стал обследовать комиссионные магазины и скупать произведения искусства и антиквариат. Сигнал был правильно истолкован. Дэвис стал получать художественные «подарки» огромной музейной ценности от Молотова и его жены. А в качестве благодарности он стал направлять Рузвельту донесения, прежде всего о судебных процессах, полностью оправдывающие сталинский Большой террор. Он делал вывод, что обвинения соответствовали действительности — в СССР был разоблачен заговор с целью свержения правительства. Попутно Дэвис рассыпался в комплиментах Сталину, которого характеризовал как человека простого, трудолюбивого, обладающего большим умом.