Анна Гагарина - Слово о сыне

Алексей Иванович все своими руками делал: буфет, стол, диванчик, качку, детскую кроватку. Дом и тот сам строил, печь русскую клал. Валенки подшить или ботиночки починить — тоже его работа была. Сколько ремонта дом требует, чтобы всегда был в порядке! И никогда не приходилось мне его понукать. Если иной раз и скажешь: то-то надо сделать, то только потому, что, может, он сам не заметил.

Думается, что и ребята наши, видя, что родители без подсказки работают, тоже дружно тянулись за нами. Каждый из них свою работу знал.

Валентин подрос — за ним было пригнать и угнать скотину в стадо, а потом вместе с отцом плотничал, починкой дома занимался. Зоя маленьких нянчила, потом помогала по хозяйству. Сноровистая была, быстрая. Даже большая субботняя стирка нам с ней была не в тягость. В четыре руки и тяжелая работа легка! Младшие гусей пасли, огород пололи и поливали, в доме прибирали.

Такое еще наблюдение: каждый должен чувствовать, что его работа нужна, что дело он делает необходимое, что без его вклада семейному коллективу нелегко будет справляться. Ребенок — человек чуткий. Он сразу раскусит, если занятие неправдашнее, невсамделишное. Относиться сразу же будет спустя рукава. Ответственность любого серьезнее делает, основательнее — что взрослого, что ребенка.

Что еще нужно — так это терпение. Тебе-то с твоим опытом кажется, что все привычное делать просто, а ребенок в свет пришел вовсе неумехой. Ему всему-всему научиться надо. Ходить, говорить, есть, умываться, постель застилать, огород копать, печку топить, дрова колоть, рубанком орудовать. Каждая наука времени требует, а окрика не любит.

Как сейчас вижу: у самодельного верстака, что был сооружен позади нашей клушинской избы, стоят Алексей Иванович и Валентин. Алексей Иванович скупыми, точно рассчитанными движениями строгает доску. Отложил рубанок, приподнял край доски, зажмурил один глаз, глянул вдоль торца, проверяя точность скоса. Своей большой, загрубелой в работе рукой провел по доске — она гладкая да ласковая. Валя — ему уже лет 12 было — внимательно смотрит, а отец объясняет, как рубанок правильно держать, как встать у верстака. Легко все вроде, понятно. Но вот передал рубанок Вале, тот попробовал, рубанок врезался в доску — ни с места. Алексей Иванович не торопится, объясняет, дает сыну время самому разобраться, понять причину. Смотрю издалека: как же неуклюжи непривычные к рубанку руки сынка, движения-то как суетливы! От неумения, неуверенности и пот на лбу выступил. Отец наблюдает, замечаний не делает. Его спокойствие передается ученику. Вот уж раз-другой провел Валя рубанком вдоль доски — заулыбался. Теперь дело только за навыком. Алексей Иванович скрутил самокрутку, сел на самодельный табуретик, закурил. Потом, когда Валя кончил работу, навел только последний лоск. И опять, как по первой доске, провел рукой — смотрите, мол, не занозишься. Слышу — говорит, обращаясь как к равному за советом:

— Из этой, что ль, доски Зое диванчик соорудим?

Зоя тоже постепенно в хозяйство входила. Вначале немудрящее только могла приготовить, потом сама и хлеб ставила, и каравай выпекала, а это — каждая хозяйка знает — нелегкое дело. Так же и со стиркой, уборкой. Поначалу она даже как следует Юру запеленать не могла, но времени немного прошло, и стала Зоя такой умелой нянечкой, что я с легкой душой на нее малышей оставляла. Переоденет, накормит, спать их уложит.

Юра и Борис ее слушались, выполняли, что она скажет. Надо отметить, что младшие очень любили свою сестру. Мне кажется, они чувствовали — на девочке лежит большая забота — и потому старались ей помочь.

Как легко, приятно было возвращаться домой по вечерам! Придешь с Алексеем Ивановичем в избу, а дом убран, печка протоплена, обед сварен, ребятишки нас ждут: сидят за столом довольные, гордые, что вот все к нашему приходу успели. Как же на душе покойно становилось!

Вообще, мне кажется, что в дом побольше радости нести надо и радость эту находить необходимо, не пропускать.

Кажется, какое такое событие — сфотографироваться? Но однажды пришел к нам в Клушино фотограф. Зоя ко мне на ферму прибежала:

— Мамочка! Можно, мы снимемся?

Я ее поняла — интересно, да внове такое. Конечно, разрешила, наказала, чтобы ребяток младших она принарядила. Незадолго до этого купила я в Гжатске два белых свитерочка, младшие в них хорошо выглядели.

— Да Валентину накажи, чтобы приоделся.

Зоя убежала, я тоже не вытерпела, дела сделала, домой заспешила. Подхожу к избе, дети все уже сидят у крыльца, смирные, важные. Гляжу, а Зоя-то в валенках! Я сразу все поняла: братишек одевала, а про себя забыла.

Потом мы это событие долго вспоминали, над Зоей подсмеивались.

Огромным радостным событием было, когда в колхоз пришел первый колесный трактор. Он остановился в самом центре Клушина, на скрещении двух деревенских улиц. Его окружила толпа, все пришли как на праздник. Да это и был праздник первых индустриальных побед.

Скоро в село провели радио. Вначале в каждом доме были наушники. Послушать этот нехитрый прибор — два темных блюдечка, надевавшихся на уши, скрепленных гибкой пластинкой,— становились в очередь. Было любопытно, а потом почувствовали, как это дивно знать, что в стране нашей, в мире происходит!

Наушники донесли до нас новость о челюскинской эпопее, тревогу за судьбу затертого во льдах ледокола. Мы следили с замиранием сердца за борьбой героического экипажа, а потом с облегчением обсуждали, как спасали людей. Тогда впервые были произнесены слова: Герой Советского Союза. Ими стали летчики, которые спасли людей, сняв их со льдов Ледовитого океана.

На смену наушникам пришли репродукторы — эти похожие на картонные тарелки устройства, а нам они виделись даже красивыми, казалось, что они украшают дом. Служили они бесперебойно, через них мы узнали о победах нашего народа на трудовом фронте, о героических свершениях Стаханова, Кривоноса, Паши Ангелиной, Марии Демченко, четверки папанинцев, героев-летчиков Чкалова, Белякова, Байдукова, экипажа Михаила Громова, смелых летчиц Гризодубовой, Осипенко, Расковой.

Для нас эти имена стали родными и близкими. Их подвиги обсуждались с ребятами особенно подробно.

Ребятишки есть ребятишки... Послушают-послушают да и скажут:

— Я буду как Чкалов! А я буду известный, как Стаханов!

Но уж тут Алексей Иванович неизменно вмешивался:

— Ишь, Чкалов! До Валерия Павловича расти да расти! Стаханов... Работать надо совестливо... А то — знаменитый...

Ну это так, к слову. А разговор о радости, которую надо не пропускать!

Ведь что получается? Можно говорить, что устал, что работа тебя за день измочалила. А можно и по-другому: вспомнить, что тебя председатель похвалил, что зоотехник отметил чистоту на ферме, что надои увеличились. Усталый приходил с косьбы, пахоты или жатвы Алексей Иванович. Но за стол сядет, станет говорить не о трудностях, а о том, как славно поработали. Ребятам тоже хочется гордость испытать — в поле просятся. Конечно, специально это не делалось, я только подчеркнуть хочу, что мы с Алексеем Ивановичем никакого труда не чурались, даже больше — работу любили, а эта любовь помогала нам и детей воспитывать в уважении к труду. Увидишь, что ребята твои трудолюбивыми растут, новая радость придет — уже от гордости за сыновей и дочку.