Лев Лурье - Без Москвы

Единственным местом, где при Советской власти можно было увидеть Шагала, был музей-квартира художника.

Мало кто знает, что конец жизни Бродского был омрачен самым настоящим уголовном процессом по делу антиквариата. Видимо, все же где-то он вступил с властью в конфликт. То ли увел у кого-то из высокопоставленных партийцев вещь, то ли еще что-то такое произошло. Во всяком случае, он оказался под следствием; от позора его спасло то, что было написано завещание, согласно которому он передавал после своей смерти всю коллекцию государству.

Исаак Бродский умер от лейкемии в августе 1939-го. Ему было всего 54 года. После смерти его именем назвали улицу (ныне – Михайловская) в Ленинграде, ведущую от Невского проспекта к площади Искусств, где стоит Русский музей и где в зените своей славы жил сам Исаак Израилевич. О такой чести при жизни вряд ли мечтал уроженец украинского местечка под Бердянском, которого родители отправили учиться на архитектора и который случайно стал художником. Он мечтал о возможности зарабатывать своим трудом и жить в комфорте. То и другое Бродский получил.

Его легко ругать, его просто понять, это вечный тип художника при власти. Человек, который живет на площади Искусств, – это редкая фигура в пейзаже советской культуры. Сравнивать его можно только с Алексеем Толстым или Максимом Горьким. Проживи он еще лет десять, ему было бы уже значительно сложнее сохранять все это.

Слово «художник» употребляется как бы в двух смыслах. Бывает художник с большой буквы – Рембрандт, Малевич, Крамской – то есть человек, который некоторым образом меняет движение развития искусства; а бывает художник с маленькой буквы, то есть человек, который занимается некой специальностью, работает для тех, у кого есть деньги, чтобы купить картину и повесить ее на стену. Исаак Бродский – художник вот в этом, втором смысле слова, человек, которому все равно, что писать, – детей, играющих в Люксембургском саду, или казнь 26 бакинских комиссаров. Это мастер в хорошем, буржуазном смысле слова, художник на все времена.

Ной Троцкий создал самые известные здания Ленинграда 1930-х годов, но в течение многих лет его имя упоминалось только в специальной литературе.

Роковым обстоятельством стало то, что его фамилия совпала с псевдонимом проклятого в сталинские времена «врага народа» – Льва Бронштейна, вошедшего в историю как Лев Троцкий. Власти настойчиво предлагали архитектору стать Тронским или Троицким, обещая, что в этом случае в его честь назовут одну из ленинградских улиц. Ной Троцкий отказался. Крамольная фамилия не помешала ему еще при жизни стать классиком.

Архитектора с вызывающим именем в нашем городе по существу знает каждый, потому что он построил «Большой дом» – грозное здание, в котором базировался главный орган по борьбе с преступлениями против государственного строя, в разные времена называвшийся по-разному, – ОГПУ, НКВД, МВД, КГБ. Построено это здание на месте бывшего Окружного суда, сгоревшего в революцию, и являет собой новаторский архитектурный ход. Это грозная архитектура – конец конструктивизма и начало нового архитектурного стиля, сталинского ампира.

«Большой дом». Архитектор – Ной Троцкий

«Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии», – так писал Сергей Есенин, и это чистая правда. Например, ни Достоевский, ни Некрасов, ни Тургенев не понимали, что они живут в удивительно красивом городе. Им казалось, что это – перелицовка западных архитектурных мод на русский манер. И только в начале ХХ столетия здешние поэты, художники и скульпторы стали понимать, что русская архитектура – великая. И одними из первых об этом подумали два профессора Академии художеств – Леонтий Бенуа и Иван Фомин. Они и были учителями Ноя Троцкого.

В начале ХХ века профессия архитектора – модная и денежная. Недвижимость росла в цене. Зодчие были нарасхват. Поэтому неслучайно, что сын печатника Ной Троцкий выбрал эту привлекательную и весьма перспективную специальность.

Троцкий поступил в Академию художеств в 1913 году, но именно этот год завершил период активной строительной деятельности в Петербурге-Петрограде. Началась Первая мировая, за которой последовала революция и Военный коммунизм. Реальные стройки заменили бумажные проекты.

Среди архитектурных замыслов этого времени особое место занимает работа Владимира Татлина, который предложил создать памятник Третьему интернационалу. Это огромное сооружение должно было опираться на два берега Невы и устремляться вверх где-то на 400 метров. В модели этой башни уже были продемонстрированы основные принципы конструктивистской архитектуры: примат конструкции, которая ничем не маскируется, ничем не закрывается от глаза зрителя, примат простой геометрической формы. К наклонной спиральной башне, которую спроектировал Татлин, предполагалось подвесить огромные фигуры в виде куба, пирамиды и цилиндра, сплошь остекленные. Но монумент так и не возвели.

В отличие от авангардиста Татлина, Троцкого не занимала революционная идеология. Он был профессионал, ориентировавшийся в своей деятельности на вкусы заказчика, который определял назначение, масштаб и стиль постройки.

В 1920-е годы заказы получали очень немногие. Страна и частные владельцы вынуждены были экономить на всем. Ну что ж, нет работы по специальности – можно заняться преподаванием.

Елена Серова-Ротшильд, архитектор, дочь сотрудницы Н. Троцкого Терезы Ротшильд (в девичестве – Зеликман):

«Моя мама и ее сестра, близнецы, окончили гимназию и поступили на Багаевские курсы – женские курсы, архитектурные. Вот когда они поступили, пришли в институт, то висел список педагогов, и можно было выбрать себе преподавателя, у которого желаешь учиться. Там были известные, наверное, имена, а Троцкий Ной Абрамович был никому не известен. Но они его видели, и он им очень понравился. Высокий, голубоглазый, кудрявый блондин – как может не понравиться? Потом они в процессе учения поняли, что он не просто красивый молодой человек, а очень талантливый педагог».

Студентки-сестры Зеликман познакомили профессора Ноя Троцкого со своим отцом Яковом, который являлся в это время одним из организаторов строительства электростанций, предусмотренных планом ГОЭЛРО. В результате, Ной получил свой первый государственный заказ.

Ситуация в архитектурной среде изменилась в 1929 году. Советская власть выкачивала деньги из деревни, распродавала сокровища Эрмитажа, конфисковывала имущество нэпманов. Все средства уходили на капитальное строительство, в том числе и жилое. Архитекторы снова были востребованы. Стиль эпохи – конструктивизм.