Мишель Кармона - Мария Медичи

На совете канцлер сообщил, что в связи с изменением политической ситуации королева была вынуждена выбрать для мадам Елизаветы другую партию, которая больше бы соответствовала требованиям данного момента. Заботясь единственно о том, чтобы вручить своему сыну королевство во всех отношениях благополучное, она полагает, что брак Елизаветы с наследником Испанской короны является в этой перспективе самым подходящим средством для обеспечения мира. Гизы и их друзья поддерживают происпанскую политику королевы. Конде и Суассоны этим возмущены. Суассон негодует: «Короля женят, а нам сообщают об этом как о свершившемся факте… Министры не имеют права принимать решения и действовать. И если королева является регентшей, то почему мне ничего не известно о том, что для ее избрания собирались Генеральные штаты, разве король Генрих указал в завещании, что парламент Парижа имеет право ее выбирать? Как раз наоборот. И если все-таки Ее Величество претендует на право быть регентшей в силу завещаний других королей, то пусть посмотрит, как государство управлялось при этих королях: в то время ничего и никогда не решалось и не делалось без советов принцев и должностных лиц короны». Суассон отказывается явиться в Лувр и через некоторое время покидает Париж. Вместе с Конде они решили объединиться и не давать согласия на браки, пока их требования не будут удовлетворены.

Незадолго до масленицы испанский посол официально признал мадам Елизавету своей государыней. Это была тщательно подготовленная, пышно обставленная церемония. 25 марта, в 10 часов вечера в переполненной большой галерее Лувра, в присутствии принцев (за исключением Бурбонов), министров, маршалов Франции, крупных придворных сановников, дон Иниго де Карденас, приветствовав короля, преклонил колени перед мадам Елизаветой, одетой на испанский манер в платье из серебряной ткани, отделанное золотом. Присутствовавшие испытывали гордость и удовольствие. Одни с удовлетворением видели, как Франция объединяется с самой католической нацией Европы. Для других в этом было нечто вроде победы над историей: представитель Мадрида на коленях перед старшей дочерью Генриха IV.

По случаю масленицы на Королевской площади была устроена Карусель (конные состязания). Турнир начался 5 апреля и длился три дня. Его девиз — борьба за Замок Счастья. Часть рыцарей его охраняет, а другая стремится им овладеть. Улицы Парижа ярко освещены, по ним в сопровождении многочисленной свиты проезжают король и королева-мать, приветствуемые толпой. На почетном месте посол Испании. Апофеозом праздника становится грандиозный фейерверк над Замком Счастья.

В следующие несколько дней Людовик XIII заболел и был вынужден оставаться в постели. 12 апреля его состояние ухудшилось и выяснилось, что у него оспа. Но через несколько дней король поправился. Теперь Мария Медичи могла, наконец, заняться тем, что считала целью номер один: возвращением Конде и Суассона. Переговоры с принцами крови пока не увенчались успехом, но после праздников, продемонстрировавших огромную популярность короля, Бурбоны, предоставив свободу действий Гизам, могут на совершенно законных основаниях встревожиться, видя, как их противники единолично пользуются успехами происпанской политики, ревностными пропагандистами которой они остаются.

Мария поручает Кончини, Вильруа и Сильери вести переговоры с принцами, результатом которых явился пакт в Монтиньи 23 мая 1612 года. Конде и Суассон согласились поставить свою подпись под брачными договорами, а в обмен королева пообещала ничего не предпринимать в будущем без их участия и дала им по крепости.

Со свитой в 700–800 всадников Конде и Суассон 31 мая возвращаются в Париж. А два дня спустя отправляются в Фонтенбло, где находится двор. Мария стремится как можно скорее получить подпись принцев. На малом Совете зачитываются брачные контракты, в преамбуле которых ясно указывается, что три принца крови, названные поименно — Конде, Конти и Суассон, — дают согласие, предварительно ознакомившись с этими документами. Принцы соглашаются. Но стремятся как можно быстрее получить крепости и, пользуясь моментом, требуют дополнительных милостей. Суассон требует женить своего сына на мадемуазель де Монпансье, а Конде по-прежнему хочет стать коннетаблем после смерти герцога де Монморанси. С тем, что касается Суассона, королева после Запорного сопротивления в конце концов соглашается и решает поговорить об этом с опекунами девушки — герцогом д’Эперноном и кардиналом де Жуайезом. Оскорбленные, они воспротивились: если считалось, что мадемуазель де Монпансье достойна стать супругой брата короля, разве не унизительно будет теперь ее выдать замуж за простого принца? Что касается титула коннетабля, то министры ответили, что до совершеннолетия короля располагать им нельзя.

Не удовлетворив просьб Конде и Суассона, королева все-таки смогла повести себя с ними так, что оба решили воздержаться от своих требований и подтвердили обещание подписать контракты на официальной церемонии.

Торжественная церемония подписания контракта состоялась 25 августа 1612 года. Это было победой Марии Медичи. В честь чрезвычайного посла Испании герцога де Пастрана королева устроила пышные празднества. 26 августа роскошный бал, потрясший воображение, устроила Маргарита де Валуа. Через несколько дней пришло сообщение, что 22 августа в Мадриде король Филипп III, его старший сын принц Астурии (будущий Филипп IV), инфанта Анна Австрийская и главные сановники Испанской короны подписали контракт. 11 сентября 1612 года чрезвычайный посол покинул Париж, увозя с собой великолепные подарки Марии на 60 000 ливров.

Посольство не прошло без трений: французы упрекали испанцев в отсутствии гибкости, а испанцы французов — в распущенности и легкомыслии.

Выяснилось, что брачный контракт не содержит никакой статьи о союзе двух королевств. Брачный союз не становится поводом для политического соглашения. Каждая из принцесс отказывается от прав на корону своей семьи, за каждой дается приданое в сумме 500 000 золотых экю и, кроме того, на словах обе страны обещают помощь в случае необходимости. Но важно не столько содержание контракта, сколько психологический эффект испанских браков, а их политические последствия не замедлят вскоре проявиться в серьезных проблемах — как внешних, так и внутренних.

Первые трудности возникли в связи с Савойей. Герцог не смирился с тем, что не было выполнено обещание Генриха IV женить его сына на Елизавете, и попытался сначала заручиться поддержкой Суассона и Конде в борьбе против политики испанских браков. Поняв, что его усилия тщетны, он попытался оказать давление теперь на королеву-мать, мешая ее внешней политике. Он намеревался начать переговоры по поводу брака его сына с другими дворами, надеясь, таким образом, заставить французское правительство уважать соглашение, заключенное Генрихом IV и герцогом Савойским, или, по крайней мере, заставить дорого заплатить за разрыв этого соглашения.