Раймон Арон - Мемуары. 50 лет размышлений о политике

Я считался «неприкасаемым» в такой степени, что один министр, оказавшийся в июле 1940 года вместе со мной в танковой роте, отказался участвовать в обеде, который захотел устроить наш общий друг. Десять лет спустя, при царствовании Жискара д’Эстена, этот министр обрел память и любезно побеседовал со мною. Не забуду и другую сцену, по меньшей мере тягостную. Меня пригласили прочесть лекцию на торжественном заседании, посвященном выпуску инженеров-специалистов по военной технике (в 1968 году). На заседании присутствовал г-н Месмер, министр национальной обороны. Был там и г-н Бланкар, уполномоченный по вопросам вооружения. Никто не решился меня представить. Я видел два решения — вызвать скандал, уйдя, или же подняться на трибуну и произнести речь, как если бы ничего не случилось, — и после нескольких нескончаемых минут колебания разумно выбрал второе решение. Через несколько дней я получил письмо с извинениями от г-на Бланкара, которого предупредил Жан-Клод Казанова.

Именно во время кампании по выборам президента в 1969 году я впервые стал участником избирательной борьбы. При Четвертой республике я держался в стороне от межпартийного соперничества и от правительственных кризисов. После 1947 года компартия уже не составляла часть политического или парламентского сообщества. (П. Мендес-Франс в 1954 году заранее заявил, что не будет принимать в расчет голоса коммунистов при определении величины своего абсолютного большинства.) Начиная с 1958 года генерал де Голль стал осуществлять верховную власть при поддержке бесспорного большинства нации. В первый раз после отставки Генерала французам надлежало сделать значимый выбор: с одной стороны — Ален Поэр, председатель Сената, человек симпатичный, умеренный, сердечный, но не обладающий масштабом президента, с другой — Жорж Помпиду, возглавлявший правительство с 1962 по 1968 год. Я без колебаний поддержал последнего, мне представлялось, что обесценение президентской функции сразу же после смерти Генерала не отвечало национальному интересу.

В начале кампании газета «Фигаро» не выходила из-за забастовки, объявленной редакторами. Я получил от Ж. Помпиду письмо, помеченное 25 мая 1969 года: «Узнал, что в „Фигаро“ за вторник Вы намерены высказаться в пользу моей кандидатуры. Мне дорога Ваша поддержка, она также меня трогает и обязывает. Я сделал все возможное, чтобы воздействовать на Жана Пруво, но безуспешно. Наступает возраст, когда человек становится упрямцем. Во всяком случае, я рад тому, что Ваша газета вновь выходит в свет, ибо необходимо дать почувствовать парижанам, до какой степени нам угрожает мини-Франция, о которой говорит, как кажется, „Нью-Йорк геральд“. Следует продвигаться вперед, но не падать вновь, Вы это хорошо понимаете. Спасибо за Ваше содействие. Оно придает смысл тому, что я говорю и что те и другие искажают в различном духе. Заверяю Вас в моей верной дружбе».

Я поддерживал с ним внешне сердечные отношения во времена РПФ. Один раз он пригласил меня на коктейль к себе в дом, кажется, на улице Карла Великого. Во время пребывания Ж. Помпиду в Матиньонском дворце у меня, вероятно, были поводы критиковать то или иное из его решений. Однажды я принял на свой счет пассаж в одной из его речей, направленный против сторонников уж не знаю какой атлантической идеи и обвинявший их в соглашательстве с Вашингтоном. Я ответил в полемическом стиле, намекнув на его былую связь с Банком Ротшильда. Письмо Ж. Помпиду и моя позиция в его пользу могли бы восстановить между президентом Республики и мною доверительные отношения. Фактически же я потерял в правящих кругах репутацию противника власти, не приобретя при этом расположения голлистов и помпидуистов — расположения, которого я не стал искать.

Именно в 1973 году я впервые, по существу, вмешался в борьбу между правыми и левыми, между большинством, вышедшим из голлистской партии и несколько расширившимся за счет центристов, и коалицией соцпартии и компартии. В 1965 году Франсуа Миттеран выдвинул свою кандидатуру на пост президента Республики и с помощью кандидатуры Ж. Леканюэ лишил Генерала возможности быть избранным в первом туре голосования. Результат второго тура не оставлял сомнений. У меня не было никакого резона вступать в борьбу, тем более что в те времена старая социалистическая партия, партия СФИО Ги Молле, умирала. На президентских выборах 1969 года доля голосов, отданных за ее кандидата, Гастона Деффера, упала до 5 %.

В 1971 году в Эпине родилась новая социалистическая партия, первым секретарем которой был избран Ф. Миттеран. Старое руководство — Ги Молле, Ален Савари — оказалось в меньшинстве в результате перехода CEPEC’a (CERES) 275 на сторону Франсуа Миттерана (Гастон Деффер и Пьер Моруа также поддержали его), который привел с собой лишь дискуссионные клубы, «республиканские конвенты».

Парламентские выборы 1973 года состоялись незадолго до арабо-израильской войны (войны Судного дня) и первого нефтяного шока. Но волнения в Соединенных Штатах (Уотергейт) и в Юго-Восточной Азии потрясли Имперскую Республику и нарушили мировое равновесие. Победа коалиции социалисты — коммунисты создавала для нашей страны риск превращения ее во второстепенное государство накануне бури. Я подготовил, несколько случайно, по предложению, кажется, Алена Верне и Жана Грио, обвинительный акт против Совместной программы; 276 продолжил эту деятельность в 1974 и в 1978 годах — битва была проиграна в 1981 году 277 в странных условиях, потому что исчезла мобилизованность людей и умов, столь поразительная в 1974 и в 1978 годах.

В 1973 году общественность была взволнована первой из трех подготовленных мною статей, которая нашла отклик в электоральной кампании. «Экспресс» полностью перепечатал эту статью, имевшую заголовок «Квадратный круг» («Le cercle carré»). Я попытался вскрыть противоречие между целями, поставленными в Совместной программе левых, и предполагаемыми методами их осуществления. В статье назывались главные реформы, объявленные соцпартией, национализация кредитных и страховых учреждений и угроза такого же рода, нависающая над предприятиями, которые еще находятся в частной собственности. «Прогрессивность национализаций будет связана с экономическим развитием и с требованиями масс, причем определяющим будет то, что эти массы возьмут на себя самую большую ответственность. Когда работники предприятия выразят такую волю и когда структура предприятия им позволит такую возможность, вмешательство работников в управление и руководство предприятием приобретет новые формы». Кроме того, я выявлял непоследовательность Программы: сократить продолжительность рабочего дня, значительно увеличить объем перераспределяемых социальных расходов, делать ставку на ускорение темпов роста, который тогда достигал 5 или 6 %, — и все это в рамках централизованного планирования, силами инвестиционного банка, который заменил бы существующие механизмы. И я заключал следующими строками: «Придется выбирать между государственным финансированием капиталовложений и рынком капиталов, между планом и конкуренцией, между ростом в условиях открытой миру экономики и инфляцией в экономике, вынужденной от этого мира отгородиться. Первый раз в этом веке французская экономика имеет тенденцию приблизиться к своим самым продвинутым соперникам. И именно этот момент социалисты дедовских времен, бесстрашные и шизофреничные, выбирают для того, чтобы предпринять попытку, которая повсюду провалилась».