Михаил Громов - Тропа к Чехову

В 1910 году Розанов опубликовал статью о Чехове, где сравнивал его с М. Горьким: «Он стал любимым писателем нашего безволия, нашего безгероизма, нашей обыденщины, нашего «средненького». Какая разница между ним и Горьким! Да, но зато Горький груб, короток, резок, неприятен. Все это воистину в нем есть, и за это воистину он недолговечный писатель. Все прочитали. Разом, залпом прочитали. И забыли. Чехова не забудут… В нем есть бесконечность – бесконечность нашей России. Хороша ли она? – Средненькая. Худа ли? – Нет, средненькая» (Розанов В. В. Сочинения. М., 1990. С. 420). В том же 1910 году Розанов напечатал статью «Наш Антоша Чехонте» (см. в кн.: Розанов В. В. Мысли о литературе. М., 1989).

Сокурсник Чехова, врач-невропатолог, впоследствии профессор Московского университета. Оставил «Воспоминания о Чехове», в которых освещены первые годы студенческой жизни Чехова и особенно вопрос о влиянии медицины и естественных наук на его творчество. В 1923 году был в группе врачей В. И. Ленина; в декабре 1927 года принимал участие в консилиуме Бехтерева. Один из трех почетных председателей Всесоюзного съезда невропатологов, проходившего в декабре 1927 года.

Великий русский писатель-сатирик, автор романа «Господа Головлевы», книг «История одного города» и «Пошехонская старина», многочисленных очерков, сказок. Традиции Щедрина определили важные особенности чеховского творчества, особенно в ранние годы. «Это настоящая сатира. Салтыковым пахнет», – заметил о рассказе «На гвозде» (1883) многоопытный редактор «Осколков» Н. А. Лейкин. Он же, рекомендуя Чехова в «Петербургскую газету», сказал: «Господа, я нового Щедрина открыл» ( Плещеев А. Еще материалы для биографии А. П. Чехова//Петербургский дневник театрала. 1904. № 48).

6 апреля 1888 года А. Н. Плещеев писал своему сыну: «Я сегодня был у Салтыкова. Он редко кого хвалит из новых писателей. Но о «Степи» Чехова сказал, что «это прекрасно» и видит в нем действительный талант » ( Чехов А. П. Письма. Т. 7. С. 643). Этот отзыв Салтыкова-Щедрина А. А. Плещеев сообщил Чехову 8 апреля 1888 года.

Чехов никогда не виделся с Салтыковым-Щедриным и никогда не переписывался с ним. Узнав о его смерти, Чехов написал А. Н. Плещееву: «Мне жаль Салтыкова. Это была крепкая, сильная голова. Тот сволочной дух, который живет в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нем своего самого упрямого и назойливого врага. Обличать умеет каждый газетчик, издеваться умеет и Буренин, но открыто презирать умел один только Салтыков. Две трети читателей не любили его, но верили ему все. Никто не сомневался в искренности его презрения» (14 мая 1889 г.).

Внук крепостного крестьянина. Окончил Петербургское театральное училище, играл в провинции, в Москве и, наконец, на сцене Александринского театра в Петербурге, где был одним из ведущих актеров. С Чеховым познакомился в дни премьеры «Иванова» в конце января 1889 года. Хорошо понимал своеобразие чеховской драматургии, открывавшей новую главу в истории мирового театра; выступал с чтением чеховских рассказов.

Был близким человеком в чеховской семье и одним из очень немногих людей, кто мог быть назван другом Чехова. Ему одному Чехов показывал и читал свои вещи до их публикации: «Я помню, как это чтение происходило в саду, днем, причем у Свободина было очень серьезное лицо. Он вставлял свои замечания. Первоначально эта повесть была озаглавлена так: «Рассказ моего пациента», но Свободин посоветовал брату Антону переменить это заглавие (речь идет о повести «Рассказ неизвестного человека»). Это чтение меня тогда очень удивило, потому что я знал, что Антон Павлович никогда никому своих произведений не читал и осуждал тех авторов, которые это делали» ( Чехов М. П. Вокруг Чехова: Встречи и впечатления. М.: Московский рабочий, 1964).

В Мелихове Чеховы собирались построить для Свободина отдельный флигель («свободинскую комнату»), но сделать этого не успели. Свободин умер внезапно, на сцене, во время спектакля. «Я потерял в нем друга, а моя семья – покойнейшего и приятнейшего гостя», – писал Чехов В. М. Лаврову 12 октября 1892 года.

Земляк и соученик Чехова по таганрогской гимназии, литератор, сотрудничавший в юмористических журналах под псевдонимами Яго и Эмиль Пуп. Написал рецензию на сборник Чехова «Сказки Мельпомены» (1884), впоследствии был его доверенным лицом при заключении договора с книгоиздательством А. Ф. Маркса. Оставил воспоминания о Чехове, напечатанные в «Ежемесячных приложениях к «Ниве» (июль, 1904).

Выдающийся русский художник. Познакомился с Чеховым в ноябре 1900 года, написал акварелью его портрет. По-видимому, собирался писать портрет в студии, но, судя по письму 15 ноября 1900 года, Чехов не смог позировать из-за нездоровья. Обращался к Чехову относительно воспоминаний о Левитане: «Никому другому, как Вам, надлежит это сделать» (дек. 1900 г.).

Актер, режиссер, антрепренер. Знакомство с Чеховым, по преданию, состоялось еще в Таганроге, где Соловцов бывал на гастролях. Ему посвящен «Медведь» (1888), в котором он был первым исполнителем роли Смирнова.

В 1896 году после неудачи «Чайки» на сцене Александринского театра сразу же поставил пьесу в Киеве, где «Чайка» шла с огромным успехом. Был постановщиком «Лешего», «Дяди Вани», «Иванова», «Трех сестер», водевилей «Медведь», «Предложение», «Юбилей», в которых играл основные роли.

15 и 20 января 1902 года Чехов писал жене: «Умер Соловцов. Мне даже не верится. Я от него получал громадные телеграммы, то поздравительные, то деловые»; «Смерть Соловцова, которому я посвятил своего «Медведя», была неприятнейшим событием в моей провинциальной жизни. Я его знал хорошо. В газетах я читал, что будто он внес поправки в «Иванова», что я как драматург слушался его, но это неправда».

Один из создателей Московского Художественного театра; режиссер и актер, исполнявший роли Тригорина в «Чайке», Астрова в «Дяде Ване», Вершинина в «Трех сестрах», Гаева в «Вишневым саде», Шабельского в «Иванове»; первый постановщик «Чайки» (1898), имевшей грандиозный успех. Автор воспоминаний «А. П. Чехов в Художественном театре», в которых писал о постановке «Вишневого сада», не вполне удовлетворявшей Чехова: «В описываемое время наша внутренняя техника и умение воздействовать на творческую душу артистов по-прежнему были примитивны. Таинственные ходы к глубинам произведений не были еще точно установлены нами. Чтобы помочь актерам, расшевелить их аффективную память, вызвать в их душе творческие провидения, мы пытались создать для них иллюзию декорациями, игрою света и звуков. Иногда это помогало, и я привык злоупотреблять световыми и слуховыми сценическими средствами.