Михаил Громов - Тропа к Чехову

СоринПетр Николаевич, брат Аркадиной. «Прослужил по судебному ведомству 28 лет», действительный статский советник, 62 года. «У меня и в молодости была такая наружность, будто я запоем пил, и все. Меня никогда не любили женщины… (Идет вправо и поет.) «Во Францию два гренадера…» Раз так же вот я запел, а один товарищ прокурора и говорит мне: «А у вас, ваше превосходительство, голос сильный… – Потом подумал и прибавил: – Но… противный…» («Чайка», 1896).

Спира,мальчик, несущий образ.

«– Спира, где ты? Спира!

– Цичас! – отвечает из передней детский голос» ( «Свадьба», 1887).

СпичкинТимофей, купец. «Чуть ли не мерзавцами считает тех, у кого не болтается что-нибудь на шее или в петлице» («Орден», 1884).

СтарцевДмитрий Ионыч, земский врач. «Прошло еще несколько лет. Старцев еще больше пополнел, ожирел, тяжело дышит… Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные руки, и кричит встречным: «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог» («Ионыч», 1898).

Старченко,уездный врач, «средних лет, с темной бородой, в очках» («По делам службы», 1899).

Степанова.«…Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель… перед образом горит зеленая лампада… Душно. Пахнет щами и сапожным варом» ( «Спать хочется», 1888).

СтрелковаЕлена Егоровна, барыня. «…Красивая она. Со старухой связаться беда, а с этой – счастье!.. Огонь баба! Огненный огонь! Шея у ней славная, пухлая такая» («Барыня», 1882).

СтрижинПетр Петрович, «племянник полковницы Ивановой, тот самый, у которого в прошлом году украли новые калоши» («Неосторожность», 1887).

СтукачСавва, Савка, «парень лет 25, рослый, красивый, здоровый, как кремень». «Слыл он за человека рассудительного и толкового, был грамотен, водку пил редко… Жил он, как и все, в деревне, в собственной избе, пользовался наделом, но не пахал, не сеял и никаким ремеслом не занимался. Старуха мать его побиралась под окнами, и сам он жил, как птица небесная: утром не знал, что будет есть в полдень. Не то чтобы у него не хватало воли, энергии или жалости к матери, а просто так, не чувствовалось охоты к труду и не сознавалась польза его… От всей фигуры так и веяло безмятежностью врожденной, почти артистической страстью к житью зря, спустя рукава… стоит, бывало, у реки по целым часам и изо всех сил старается поймать большим крючком маленькую рыбку» («Агафья», 1886).

СтукотейТимофей, «тонкий и высокий, с большой головой, очень похожий издалека на палку с набалдашником» («Сельские эскулапы», 1882).

СтычкинНиколай Николаич, обер-кондуктор, 52 года. «Человек я положительный и трезвый, жизнь веду основательную и сообразную… Но нет у меня только одного – своего домашнего очага и подруги жизни, и веду я свою жизнь как какой-нибудь кочующий венгерец, с места на место, без всякого удовольствия… А потому я весьма желал бы сочетаться узами игуменея, то есть вступить в законный брак с какой-нибудь достойной особой» («Хороший конец», 1887).

Сычиха.«Я встретил девяностолетнюю старуху Настасью, бывшую когда-то нянькой у графа. Это – маленькое, сморщенное, забытое смертью существо с лысой головой и колючими глазами» («Драма на охоте», 1885).

СюсинЕгор, управляющий «зверинцем братьев Пихнау», отставной портупей-юнкер. «…Здоровеннейший парень с обрюзглым, испитым лицом, в грязной сорочке и в засаленном фраке» («Циник», 1885).

Тарантулов,учитель математики. «Все трое не верили в спиритизм, но допускали, что на этом свете есть много такого, чего никогда не постигнет ум человеческий» («Клевета», 1883).

Тауницфон, помещик, «толстяк с невероятно широкой шеей и с бакенами» («По делам службы», 1899).

ТелегинИлья Ильич, Вафля, обедневший помещик. «Кто изменяет жене или мужу, тот, значит, неверный человек, тот может изменить и отечеству!.. Жена моя бежала от меня на другой день после свадьбы с любимым человеком по причине моей непривлекательной наружности. После того я своего долга не нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю, чем могу, и отдал свое имущество на воспитание девочек, которых она прижила с любимым человеком. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уже прошла, красота под влиянием законов природы поблекла, любимый человек скончался… Что же у нее осталось?» ( «Дядя Ваня», 1897).

Терентий,сапожник, «высокий старик с рябым худощавым лицом и с очень длинными ногами, босой и одетый в порванную женину кофту» («День за городом», 1886).

ТереховМатвей. «…Был еще не стар, лет 45, но выражение у него было болезненное, лицо в морщинах, и жидкая, прозрачная бородка совсем уже поседела, и это старило его на много лет. Говорил он слабым голосом, осторожно и, кашляя, брался за грудь, и в это время взгляд его становился беспокойным и тревожным, как у очень мнительных людей» («Убийство», 1895).

ТереховЯков Иваныч, двоюродный брат Матвея, трактирщик. «…Надменный, суровый, ругательный, для своих родственников и работников мучитель». Убийца, осужден в каторгу на 20 лет («Убийство», 1895).

ТереховаДарья, Дашутка, дочь трактирщика, девушка лет 18-ти, осуждена в каторгу на шесть лет. «Дашутка была на Сахалине, но ее отдали какому-то поселенцу в сожительницы, в дальнее селение; слухов о ней не было никаких, и раз только один поселенец, попавший в Воеводскую тюрьму, рассказывал Якову, будто Дашутка имела уже троих детей» («Убийство», 1895).

Тит,«маленький мальчик в одной рубахе, пухлый, с большим оттопыренным животом и на тоненьких ножках» («Степь», 1888).

Тлетворский,чиновник, «высокий сутуловатый брюнет с всклокоченной гривой, большими красными руками и в рыжых панталонах» («Либеральный душка», 1884).

ТолкачовИван Иванович, отец семейства. «Крови жажду! Крови!» («Трагик поневоле», 1889).

ТолковыйСемен, старик лет 60-ти; каторжник, «семикаторжный». «Я, братушка, не мужик простой, не из хамского звания, а дьячковский сын, и когда на воле жил в Курске, в сюртуке ходил, а теперь довел себя до такой точки, что могу голый на земле спать и траву жрать. И дай Бог всякому такой жизни. Ничего мне не надо, и никого я не боюсь, и так себя понимаю, что богаче и вольнее меня человека нет… Ежели, говорю, желаете для себя счастья, то первее всего ничего не желайте» ( «В ссылке», 1892).

ТопорковНиколай Семенович. «…Был спицей в глазу князей Приклонских. Отец его был крепостным, камердинером покойного князя, Сенькой. Никифор, его дядя по матери, еще до сих пор состоит камердинером при особе князя Егорушки. И сам он… в раннем детстве получал подзатыльники за плохо вычищенные княжеские ножи, вилки, сапоги и самовары. А теперь он – ну, не глупо ли? – молодой блестящий доктор, живет барином, в чертовски большом доме, ездит на паре» («Цветы запоздалые», 1882).