Алексей Карпов - Юрий Долгорукий

Сведения об этом содержатся в польских источниках, правда, довольно поздних. «Киевский князь Георгий… — читаем в «Истории» польского хрониста XV века Яна Длугоша, — собрав и выстроив войска… посылает их против князя Мстислава, пребывавшего в Пересопнице. Тот, объятый страхом перед врагом и видя, что сражение ему не по силам, из Пересопницы бежит в Луцк. Оставив крепость Луцк заботам и защите родного брата Ярослава, он бежит к польским князьям Болеславу, Мечиславу (Мешко. — А.К.) и Генриху, понимая и зная наверное, что Георгий Киевский собирается выгнать его и из Луцка и собирает для этого войска. Польские же князья, а именно Болеслав Краковский, Мечислав Познанский, Генрих Сандомирский, благосклонно приняв изгнанника Мстислава и снабдив его у себя всем необходимым, собрали силы из своих владений и врагами выступили на Русь, намереваясь восстановить князя Мстислава не только на переяславском (здесь, напомним, Мстислав княжил ранее. — А.К.), но и на киевском столе. Киевский князь Георгий, опасаясь силы польских князей, через посредничество перемышльского (явная путаница. — А.К.) князя Ростислава заключает мир с князем Мстиславом и его родными братьями… (далее опять путаница. — А.К.) и возвращает им… все, что им принадлежало, клятвенно обязуясь никогда не домогаться их владений. После того как между ними было заключено такое соглашение, князь Мстислав с великой славой возвратился на Русь, причем многие польские воины сопровождали его вплоть до Владимира, а многие и остались у него» {313} .

В основном этот рассказ восходит к русским летописям. Однако известие об участии в военных действиях польских войск уникально и в русских источниках соответствия не находит [119]. Явные несообразности, содержащиеся в тексте Длугоша, казалось бы, дают основания исследователям с недоверием отнестись к приведенной им информации. Но факт остается фактом: Юрию действительно пришлось заключить мир с Мстиславом, а его союзникам — ни с чем возвратиться от Луцка. Причем для заключения мира Юрий и в самом деле воспользовался посредничеством князя Ростислава — но конечно же не мифического перемышльского князя, а вполне реального Ростислава Мстиславича Смоленского, признанного главы князей «Мстиславова племени».

Летопись излагает дело так, что инициатива примирения исходила всецело от Ростислава Мстиславича. Однако приглашал смоленского князя в Киев именно Юрий, причем в Ипатьевской летописи сообщение об этом непосредственно примыкает к рассказу о неудачном завершении похода на Луцк. «Сыну, мне с ким Рускую землю удержати? С тобою, а поеди семо» — с такими словами Юрий обратился к племяннику. И Ростислав — очевидно, выполняя условия договоренности, достигнутой в Зарубе, — не мешкая отправился к Киеву — «удерживати» для Юрия «Русскую землю», то есть киевское княжение.

Ростислава в Киеве любили, как любили прежде его брата Изяслава и отца Мстислава. Само его присутствие здесь, а также поддержка, оказанная им Юрию, должны были благотворно сказаться на авторитете нового киевского князя. (Именно так понимал дело В. Н. Татищев. По его версии, киевляне сами убедили Юрия обратиться за посредничеством к племяннику, «надеяся чрез Ростислава и сыновцам его Изяславичам покой от Юриа получить… помня многие добродеяния и милости, паче же доброе правление отца их… Юрий же, по многом и противном других разсуждении, принял совет сей…»)

Любопытно, что в поездке в Киев Ростислава сопровождала супруга Юрия. Она вместе с младшими сыновьями отправилась к мужу вскоре после того, как тот утвердился на киевском престоле. Причем выбрала для себя тот же маршрут, что и незадолго до этого сам Юрий, — через Смоленск. (Возвращаться через владения черниговских князей «Гюргевая», вероятно, посчитала для себя опасным [120].) Ростислав встретил «стрыиню» (тетку) со всеми подобающими почестями и уже вместе с ней и «с всим полком своим» отправился в Киев. «И приде к строеви своему Дюргеви в Киев, и тако обуястася с великою любовью и с великою честью, и тако пребыша у весельи».

Тогда-то, по летописи, Ростислав и обратился к Юрию с просьбой о прощении племянников. И Юрий ответил на нее с очевидной готовностью [121]: «послушав его, посла по нь — по Володимера, и по Мстислава, и по Ярослава». (Так в Лаврентьевской летописи; согласно же Ипатьевской, посылал к брату и племянникам именно Ростислав.)

Владимир Мстиславич и Ярослав Изяславич откликнулись на зов князя и поспешили в Киев. Они также явились сюда со своими полками — дабы по первому требованию Юрия выступить против его недругов. Мстислав же отправиться в Киев не решился и остался в Луцке (или, по другим сведениям, во Владимире-Волынском): как он сам говорил, он опасался того, что Юрий «иметь», то есть попросту схватит, его.

Юрий немедленно заключил мир с Владимиром и Ярославом («приим» их «в любовь», по выражению летописца). Для примирения же с Мстиславом понадобились особые гарантии. Юрию пришлось отправить к нему еще одно посольство с крестным целованием, и только после этого Мстислав согласился целовать ему крест. По условиям заключенного соглашения, Изяславичи отказывались от претензий на Киев и Переяславль, а Юрий сохранял за ними Волынь. Но во Владимире-Волынском должен был княжить старший из трех князей, Владимир «Матешич»; Мстиславу же и Ярославу оставался на двоих один Луцк. Стоит ли говорить о том, что это решение никак не могло устроить братьев, особенно Мстислава?!

…Подводя итог первым месяцам пребывания Юрия Долгорукого на киевском престоле, новгородский летописец, автор статьи 1155/56 года, не сдержал вырвавшийся у него очевидный вздох облечения. «…И прия Гюрги сыновьць (племянников. — А.К.) в мир с любовью, — писал он, — и волости им раздал достоиныя; и бысть тишина в Русьстеи земли» {314} .

Но волости эти были все же не слишком «достойными» для энергичных и честолюбивых сыновей Изяслава Мстиславича. А потому и «тишина» в Русской земле продлилась недолго. Уже год спустя союзники Юрия сделаются его врагами, а сам он, увы, окажется в политической изоляции.

Далеко не сразу Юрию удалось примириться и со своим основным соперником в борьбе за главенство в Русской земле, Изяславом Давидовичем.

Межкняжеские отношения того времени усложнились настолько, что определить династическое, так сказать генеалогическое, «старейшинство» Юрия перед Изяславом Давидовичем или, скажем, Святославом Ольговичем не представлялось возможным. Не случайно, изгоняя Изяслава из Киева, Юрий ссылался уже не на свое «старейшинство», а на «отчинные» права, на то, что Киев прежде принадлежал его отцу, Мономаху, и деду, Всеволоду («Мне отцина Киев, а не тобе»). Это было справедливо, ибо отец Изяслава Давыд Киевом, как мы уже говорили, никогда не владел. Однако для того, чтобы отстаивать свои «отчинные» права, Юрий нуждался в союзе с князьями «Мстиславова племени», в первую очередь с Ростиславом Мстиславичем, который также являлся «отчичем» прежних киевских князей. В этом смысле мир с Изяславичами являлся необходимым условием для обоснования нового политического курса киевского князя.