Алексей Карпов - Юрий Долгорукий

Итак, Изяслав не принял мирных предложений своего дяди. Но в глазах русского общества этот его отказ означал, что теперь уже на него могла быть возложена ответственность за пролитую впоследствии кровь. И если он надеялся на «множество вой», то Юрий мог надеяться еще и на Божью правду, на заступничество небесных сил, всегда помогающих правому. «Сиа убо ему глаголющу, надеяся на множество воинства своего, — с укоризной комментирует действия Изяслава Мстиславича позднейший московский летописец, — а помощь от Бога есть, егоже хощет смиряет, и его-же хощет высит, возставляет от земля нища, и от гноища воздвизает убога, посадит его с силными людми и на престоле славы наследствуя его; смиренным бо благодать дает Господь Бог, гордым же противляется» {195} . Ибо «не в силе Бог, но в правде», как всегда считали в средневековой Руси.

Сражение у Переяславля произошло 23 августа, во вторник. Юрий со своими сыновьями и князьями Святославом Ольговичем и Святославом Всеволодовичем стоял за Янчиным сельцом. Изяслав же с братьями Ростиславом, Святополком и Владимиром, а также черниговским князем Изяславом Давыдовичем, сыном Мстиславом и оказавшимся в его лагере племянником Владимиром Андреевичем расположился на противоположной стороне Трубежа.

Утром в день битвы Изяслав созвал своих бояр и старшую дружину «и нача думати с ними». Обсуждался единственный вопрос: переправляться ли с войском через Трубеж или оставаться на месте? Мнения на этот счет разделились. Одни советовали князю не торопиться, ожидая, что Юрий, не получив ответа на свои мирные предложения, уйдет сам: «Не езди по нем: отьяти перешел земли, а трудился, а еде пришед, не успел ничтоже, а то уже поворотися прочь, а на ночь отьидеть, а ты, княже, не езди по нем». Другие «понуживали» к более решительным действиям: «Поеди, княже, привел ти Бог, не упустим его прочь». Совет последних Изяславу оказался ближе; он «исполчил» войско и повелел переправляться через реку. Полки встали на лугах, напротив Кузнечьих ворот,

Юрий стоял, не сходя с места. Согласно представлениям военных стратегов того времени, именно бездеятельность, пассивность (или, может быть, лучше сказать, выдержка?) чаще приносили победу, чем излишняя активность, наступательный порыв, стремление ускорить события. Несмотря на кажущуюся парадоксальность, логика здесь есть. Полководцы предпочитали полагаться на волю обстоятельств, действовать, «како Бог дасть», дожидаться, пока победа сама упадет им в руки, надеясь, что именно это обеспечит им поддержку свыше. Попытка же самому создать условия для активизации военных действий, резко изменить обстоятельства могла быть расценена как вмешательство в прерогативы Высшей силы, как проявление гордыни — одного из наиболее осуждаемых в средневековой Руси пороков. Так что пассивная тактика, избранная Юрием, была оправдана и вполне могла принести успех. Но и Изяслав не спешил начинать битву и сближаться с противником. Обе рати стояли на почтительном расстоянии друг от друга.

Около полудня от войска Юрия отделился некий перебежчик («перескок»). За ним была устроена погоня. Выставленное Изяславом охранение переполошилось, решив, что сражение уже начинается. Изяслав Мстиславич двинул полки на исходные позиции. Так же поступил и Юрий с князьями Ольговичами. Они перешли через вал и остановились.

Теперь обе рати стояли в виду друг друга. Основные силы по-прежнему бездействовали, только «стрельцы» (передовые цепи воинов, вооруженных луками) перестреливались с обеих сторон. К вечеру Юрий повернул свои полки и стал отступать «в товары», то есть к обозам, на ночевку.

В этот момент Изяслав опять стал держать совет с союзными князьями. Он хотел преследовать Юрия, князья же отговаривали его: «Не езди по них, но пусти е в товары свои, уже ти есть верно». Однако киевский князь и на этот раз послушался не их, но других, не названных по имени советников, которые по-прежнему подстрекали его против Юрия: «Княже, бежати уже!» Именно их совет, как считал летописец, и стал причиной постигшей князя катастрофы. «Изяславу же то любо бысть, и поиде по них».

Увидев, что противник наступает, Юрий со своими войсками развернулся и двинулся ему навстречу. С правого крыла он поставил дружины своих сыновей, а слева — обоих Святославов, Ольговича и Всеволодовича. Сам же расположился посередине. На заходе солнца [54]полки сошлись, «и бысть сеча зла межи ими». Основной удар Юрий наносил с правого крыла, и именно здесь ему сопутствовал успех. Противник на своем левом фланге не выдержал натиска суздальских дружин и союзных им половцев. Первыми побежали поршане, за ними Изяслав Давыдович с черниговцами и киевляне. Решающий момент в сражении наступил тогда, когда на сторону Юрия перешли переяславцы. «И бысть лесть в переяславцех, — пишет киевский летописец, — рекуче: “Гюрги нам князь и свои, того было нам искати и-далече”». По свидетельству новгородского летописца, переяславцы «седоша на щите», то есть сдались, «научением» самого Юрия — как видим, его тайные переговоры с ними принесли свои плоды. Видя же измену переяславцев, обратились в бегство и союзные Мстиславичам половцы.

Сам Изяслав Мстиславич наступал на левое крыло Юрьева войска. Ему удалось смять и прорвать полк Святослава Ольговича и половину полка Юрия Долгорукого: «тако проеха сквозе них», по выражению летописца. Тогда-то Изяслав и увидел, что остальная часть его войска опрокинута и побеждена, что союзные ему половцы и «свои поганые» «вси побегли, и многы избиша, а другия ру[ка]ми изоимаша». Осознав безнадежность своего положения, Изяслав побежал и сам, причем большинство из тех, кто прорывался вместе с ним через полки Юрия, были либо перебиты, либо захвачены в плен. Только с двумя спутниками («сам третий») он переправился через Днепр и укрылся в Каневе, откуда затем поспешил в Киев.

Победа Юрия оказалась полной. Однако он по-прежнему не торопил события. Теперь, когда его цель была почти достигнута и до Киева, что называется, оставалось рукой подать, он не потерял головы, не устремился, забыв обо всем, к городу, так долго бывшему предметом его вожделений. Юрий стремился как можно торжественнее обставить свое восшествие на «златой» киевский стол, всеми своими действиями показывал, что все происходящее есть торжество справедливости и проявление не его личной, а Божьей воли, а он лишь подчиняется обстоятельствам.

На утро следующего дня, 24 августа, он торжественно вступил в Переяславль. Это был и жест благодарности переяславцам, обеспечившим ему победу над Изяславом, и желание поклониться отеческим и дедовским святыням. Юрий вошел в город, «хваля и славя Бога… и поклонився Святому Михаилу, и пребысть у Переяславле три дни».