Андрей Ранчин - Борис и Глеб

Конечно, большая древность версии Софийской Первой летописи в сравнении с версией, содержащейся в основных, более ранних списках «Повести временных лет», не очевидна. Но не стоит забывать: Софийская Первая летопись сохранила по крайней мере одно исконное известие, искаженное в более древних и более авторитетных списках — Лаврентьевском и Ипатьевском. Это сообщение о ходе войны Руси с Византией в 1043 году См. об этом: Лихачев Д.С. Комментарии // Повесть временных лет. С. 483.

Показательно, что даже С.М. Михеев — решительный сторонник версии об отцовстве Владимира — признает: «Итак, мы, к сожалению, не имеем достаточно оснований для однозначного ответа на вопрос, кто был отцом Святополка — Ярополк или Владимир». — Михеев С.М. «Святополкъ седе въ Киеве по отци». С. 86.

Еще в 1071 году, спустя 60 лет после убиения Бориса и Глеба, сборщик дани князя Святослава Янь Вышатич отдает волхвов на расправу родственникам убитых ими людей, и летописец-христианин не осуждает его; см.: Повесть временных лет. С. 213—214. «Русская Правда», узаконивавшая денежный штраф (виру) в качестве наказания, не исключала и внесудебную расправу — кровную месть.

Есть мнение, что доказательством отцовства Ярополка, а не Владимира является известие из латиноязычной хроники немецкого епископа Титмара Мерзебургского. Хронист сообщает, что в 1018 году Святополков тесть польский князь Болеслав предложил Ярославу Мудрому обменять жену Святополка (Болеславову дочь, захваченную Ярославом) на плененных поляками мачеху и сестер Ярослава. Если бы Святополк был сыном Владимира, автор хроники назвал бы русских пленниц также и Святополковыми мачехой и сестрами (Назаренко А.В. Западноевропейские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 1999. С. 331). Однако этот аргумент несостоятелен: ведь в других местах своего сочинения Титмар прямо называет Святополка сыном Владимира и братом Ярослава. Как заметил С.М. Михеев, именование плененной княгини и княжон мачехой и сестрами Ярослава, а не Святополка, возможно, объясняется особенностями композиции текста: выше эти женщины уже упоминались именно как Ярославовы мачеха и сестры. — Михеев С.М. «Святополкъ седе въ Киеве по отци». С. 85—86.

«Имя Святополк зафиксировано всего у четырех князей, причем у всех Святополков, которые были моложе Святополка Окаянного, было по брату с именем Ярополк. Иными словами, мы наблюдаем здесь пример регулярного соотнесения имен братьев по тождеству одной из основ <���…>». Интересно, что сам Святополк Окаянный был «единственным из детей Владимира, кто получил имя, содержащее элемент — полк, т. е. со всей очевидностью воспроизводящее одну из основ имени Ярополк. Разумеется, это не может быть прямым доказательством отцовства Ярополка Святославича, однако <���…> такое имянаречение скорее подтверждает предание о его появлении на свет. Имя новорожденного не воспроизводит буквально имени одного из возможных отцов, но при этом явно актуализирует связь с ним. <���…> Наречение имени в честь дяди было бы де лом вполне обычным, между тем как подобное комбинирование с использованием одной из основ имени старшего родича может, по-видимому, отражать те “сомнения” Владимира, о которых повествует летопись и другие источники». — Литвина А. Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в X—XVI вв.: Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. С. 51—59, 49. Это мнение оспорил С.М. Михеев (Михеев С.М. «Святополкъ седе въ Киеве по отци». С. 66, прим. 97), не объяснивший, однако, почему в дальнейшей традиции именами Святополк и Ярополк стали нарекать родных братьев. Очевидно, эти редкие имена воспринимались как особенно, интимно соотнесенные, родственные. Сам С.М. Михеев признает это, предполагая, что сходство двух имен могло способствовать созданию легенды об отцовстве Ярополка; см.: Там же. С. 67, прим. 97.

Так, не доказана бесспорно принадлежность Святославу изображений двузубца в бывшей церкви на Нижнем Дунае (в Басараби), хотя русский князь и мог оставить эти знаки во время своих войн на Балканах; более очевидна принадлежность ему печати с двузубцем, найденной при раскопках киевской Десятинной церкви; является ли Святославовым двузубец на предметах, найденных при раскопках разгромленной русским князем хазарской крепости Саркел, неясно. См.: Фетисов А.А. «Знак Рюриковичей» из пещерного комплекса в Басараби на Нижнем Дунае // Анфологион: Власть, общество, культура в славянском мире в средние века: К 70-летию Б.Н. Флори. М., 2008. (Славяне и их соседи. Вып. 12.) С. 210—227; о спорности атрибуции изображений двузубца Ярополку см.: Фетисов А. А., Щавелев А.С. Викинги. Между Скандинавией и Русью // http://stockgid.ru/jomsviking.html.

«Сказание об убиении Бориса и Глеба», перечисляя сыновей Владимира, прямо называет Святополка третьим по старшинству — после Вышеслава и Изяслава: «бяше старей Вышеславъ, а по немь Изяславъ, 3 — Святопълкъ». — БЛДР Т. 1. С. 328.

Ярослав должен был появиться на свет не раньше 980 года, если считать, что он родился после Святополка, как это следует из косвенных данных источников. См.: Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. М., 2001. (Серия «Жизнь замечательных людей». Вып. 1008 [808].) С. 14—15. А.В. Назаренко сдвигает дату рождения Ярослава на осень—зиму 978/79 года; см.: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. С. 368.

В.Н. Татищев ссылается на Иоакимовскую летопись, в которой матерью Вышеслава якобы названа варяжка (скандинавка); Владимир женился на ней, когда был в Скандинавии. См.: История Российская с самых древнейших времен… Кн. 2. С. 396, прим. 150. Это сообщение счел достоверным С.М. Соловьев, сомневавшийся, что матерью старшего сына Владимира могла быть «чехиня» — ведь этот брак был заключен или в Новгороде, или в Скандинавии, куда Владимир бежал, опасаясь брата Ярополка, и где набрал войско для борьбы за Киев («странно, что чехиня зашла так далеко на север»); см.: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1. С. 203. Но большинство историков считают это известие недостоверным.

В памятнике XVI века «Степенной книге» сказано, что смерть Вышеслава произошла до кончины жены Владимира Рогнеды, а Рогнеда, по сообщению «Повести временных лет», скончалась в 6508 году «от сотворения мира» (то есть в 1000 или 1001 году). Однако и достоверность этого известия неясна. См.: Там же. С. 31.

Несколько иная версия этой истории содержится в «Пряди о Харальде Гренландце» из так называемой отдельной «Саги об Олаве Святом», входящей в состав «Книги с Плоского Острова», есть она и в «Саге об Олаве Святом» монаха Одца. Согласно «Пряди о Харальде Гренландце», Сигрид обещала устроить семидневный пир, и каждый день один из конунгов (а всего их было семь) должен был говорить с ней — как объяснила Сигрид, она хотела «испытать их красноречие»; см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. 5: Древнескандинавские источники / Сост. Г.В. Глазырина, Т.Н. Джаксон, Е. А. Мельникова. М., 2009. С. 225, пер. Т.Н. Джаксон.