Исай Табачников - Григорий Сковорода

Впрочем, догадываясь, что все это является слишком абстрактным и искусственным, философ все же пытался дать некое реальное основание предполагаемому им новому общественному устройству и говорил, что оно основано на совместном труде. Совместный ТРУД — источник благополучия людей и их счастья.

Сковорода не высказал в собранном виде в каком-либо определенном произведении свои представления о том общественном устройстве, о котором он мечтал и к которому стремился. Его высказывания о будущих формах общежития разбросаны в различных произведениях, как, например, в «Наркиссе», «Асхани», «Разговоре пяти путников о истинном щастии в жизни», «Беседе, нареченной двое», в «Жене Лотовой», «Алфавите, или Букваре мира», «Иконе Алкивиадской», «Потопе змиином» и во многих других произведениях и притчах. Поэтому картину предполагаемого им будущего общественного устройства можно представить только по отдельным высказываниям, разбросанным в различных его философских и литературных произведениях. В произведении «Алфавит, или Букварь мира», например, он выдвигает глубокую и диалектическую мысль по вопросу о равенстве. Правда, эти мысли сопряжены были не с будущим общественным устройством, а со «сродностью», с расположением к определенному виду труда, однако и этот вопрос имеет прямое отношение к его воззрениям на будущее общество. Так вот, говоря о равенстве, он утверждал, что только «неравное всем равенство» является действительным равенством, иллюстрируя это положение в образной форме: вокруг фонтана стоят неравныесосуды различных размеров, в равноймере наполняющиеся до краев сообразно со своей величиной.

Сковорода считал, что нет ничего глупее «равного равенства», ибо оно противоестественно и противоречит природе человека, как и природе вещей вообще. Он подверг это уравнительное представление резкой критике: «И что глупее, как равное равенство; которое глупцы в мир ввесть всуе покушаются? Куда глупое все то, что противно блаженной натуре» (15, стр. 345).

В этом совершенном обществе труда, свободы и равенства не должно быть и не будет богатства и нищеты, богатых и бедных: «Зачем суешся с твоею бедностью и смрадом во град вышняго?» (15, стр. 423), — восклицал Сковорода.

В этом обществе не должно быть и не будет «рабского ига» и «тяжкой работы», ибо новое общество «оскверняет, когда вводит рабское иго и тяжкую работу в страну совершеннаго мира и свободы» (15, стр. 423).

В этом обществе не должно быть и не будет «разнствия», а значит, и почвы для вражды и раздоров, ибо «нет в оной республике ни старости, ни пола, ни разнствия — все там общее» (15, стр. 415).

В этом обществе не должно быть и не будет тирании и угнетения, ибо в сей «горней республике» ничего «тленнаго нет, но все вечное и любезное даже до последняго волоса, а законы совсем противны тиранским» (15, стр. 232).

В этом обществе не должно быть и не будет «страстей душевных», «зависти, ненависти, гнева, скорби, смущения… А сим са мым вместо сих тиранов воздвигнуть в себе царствие божие, сиречь духи спасительныя, мирныя, радостныя» (15, стр. 434).

Именно такая система общественного устройства отвечает «доброму» началу человека, его «духовной» сущности, «разуму» и «добродетели», ибо в «горней республике все новое: новые люди, нова тварь, новое творение — не так как у нас под солнцем все ветошь ветошей и суета суетствий» (15, стр. 418). По поводу нее он восклицает: «Радуйся, страна щастлива!» (16, стр. 45).

Когда Сковорода от критики переходил к положительному определению своих взглядов, своей программы, тогда он утрачивал ясность изложения, язык его становился туманным, схоластичным, письмо засорялось теологическими рассуждениями и многочисленными ссылками на библейские тексты, художественная образность языка блекла и теряла силу интеллектуального и эмоционального воздействия. Если его критика опиралась на разум, и в этом была сила мыслителя, то в позитивной программе сказались веками накопившиеся предрассудки, и в этом была его слабость.

Несмотря на то что его взгляды на грядущее устройство общественной жизни облекались в теологическую форму, за ней все же скрывались определенные требования и принципы: земля и все общественные блага должны равно принадлежать всем членам общества; только труд может быть источником богатства всего общества и народного благополучия; только республика может быть наиболее благоразумной формой политического устройства общества; наконец, только введение всеобщего образования может быть источником духовного развития всего народа.

В конце концов эти его мечты о грядущем устройстве общества носили утопически-социалистический характер, выразивший стихийные демократически- и утопически-социалистические устремления крестьянских масс во всей их первичной неопределенности. Украинский мыслитель воистину был великим предтечей утопического социализма России и Украины XIX в.

К учению Сковороды, к его критике официальной религии, Библии и духовенства, стяжательства, богатства и паразитизма — словом, к его критике всех пороков феодального общества, а также к его представлениям о будущем общественном устройстве в определенной мере может быть применена характеристика, данная Энгельсом крестьянскому движению в Германии. И действительно, философское и «теологическое» учение Сковороды нападало на основные пункты ортодоксального христианства, а под христианскими словесными формами он проповедовал пантеизм. Мыслитель выступил против слепого отношения к религии и Библии, он отказался видеть в ней «неприложное откровение». Истинное «откровение» он искал в разуме, вера для него была не что иное, как пробуждение разума в человеке. Сковорода выступил против всего «потустороннего», мистического. В противовес религиозным воззрениям в центре своей философской системы он поставил не бога, а человека и в противовес поискам «царства божия» — страстные поиски действительно свободной жизни на земле.

Ввиду того что Сковорода все же не вышел за пределы теологической формы, его представления о будущем общественном устройстве и путях освобождения народных масс были утопичны и иллюзорны. Средства достижения новых форм общежития он видел в «разуме», «просвещении», «самопознании», «добродетели», «истине», «сродном труде» и тому подобном, что никак не могло быть действительным оружием в борьбе против всех форм экономической, политической и духовной кабалы, в которой находились широкие крестьянские и рядовые казацкие массы.

Страстно и с огромной силой своего таланта Сковорода поставил основные социальные вопросы своего времени, подверг гневной и беспощадной критике феодальную эксплуатацию, феодальную знать и тиранию, в тисках которых изнывали закрепощенные крестьянские массы Украины и России; он выступил против алчности, стяжательства и всеобщей погони за богатством среди господствующих классов; он клеймил богатеев, роскошь и разврат, которым они предавались, их паразитизм и тунеядство; он подвергал беспощадному осмеянию лесть и пресмыкательство чиновничества и всей бюрократии перед власть имущими; он негодовал на украинскую феодально-казацкую, помещичье-дворянскую знать за ее погоню за землями, крепостными, за дворянским званием, военными и гражданскими рангами, роскошной жизнью; он выступал с бичующей критикой «морали» господствующих классов феодального общества, их лицемерной лжи и кровожадности, отсутствия духовных интересов, возвышенных идеалов и нравственных устоев.