Василий Емельянов - С чего начиналось

Уральские горы миновали ночью. Сибирь! Я бывал здесь в 1927 году, еще студентом. Бескрайняя равнина с зелеными островами лесов. На станциях народу почти не видно. В торговых палатках много сыра — это край молока. Огромные круги великолепного сыра красуются почти в каждой палатке. Разумеется, все запасались впрок.

На пути из Москвы в Барнаул при совместном пребывании в вагоне можно было по-настоящему узнать людей. Так, как никогда не узнаешь, встречаясь только на работе, в условиях мирной жизни.

Те, о которых сложилось представление как о сухих, замкнутых, ушедших в себя, оказались отзывчивыми и удивительно внимательными, но вдруг «выявились» и эгоисты. Правда, таких было совсем немного.

Как-то ночью я услышал скандал: надрываясь, кричал один из инженеров — Красовский.

— Почему же вы одним даете булочки, а другим нет? Ну и что ж, что у них дети? А взрослые, по-вашему, созданы без желудка?

Мне не верилось. Неужели это Красовский? Не раз я слышал, как он призывал других быть принципиальными и не мелочными.

Эшелон стоял у какой-то небольшой станции.

Я вышел из вагона и направился к спорившим. Дежурный по эшелону, скромный и тихий инженер Давыдов, спокойно вразумлял Красовского:

— На станции мне дали всего девяносто три булочки. Я решил отдать их детям.

Красовский продолжал шуметь:

— Никто вам не поручал вводить новые правила! Ваше дело состоит в том, чтобы поровну разделить между всеми.

Мое появление прервало спор, и Красовский, ворча что-то, направился к своему вагону.

От этой сцены остался нехороший осадок. Было обидно: и среди нас есть, оказывается, людишки. Действительно, война — проверка людей.

В Новосибирске эшелон встречали наши квартирмейстеры. Они сообщили, что представители местных органов власти встретили их очень тепло и на следующий день предложили несколько десятков комнат для сотрудников, а для размещения самого учреждения — одно из лучших зданий города, бывшую когда-то резиденцию генерал-губернатора.

— Это самое лучшее здание в городе, — утверждали наши уполномоченные. — В последние годы оно было превращено в Дворец пионеров.

Уполномоченные провели и другую работу. Были составлены списки сотрудников с указанием, кому какая комната. Комнаты распределялись сообразно с численностью семей. Так что уже на пути из Новосибирска в Барнаул мы смогли приступить к выдаче ордеров на жительство.

…От Новосибирска до Барнаула ехали всю ночь. Наш, эшелон часто останавливали: пропускали составы с грузами.

Я стоял у раскрытой двери вагона и вспоминал, как в 1927 году ехал по этому же самому маршруту, а потом от Барнаула пробирался до Бийска. Казалось, здесь по внешнему виду с тех пор мало что изменилось. В европейской части России и на Урале, там можно было увидеть много новых строений — и промышленных и жилых. Здесь их было гораздо меньше. Теперь сюда перемещались десятки промышленных предприятий. Конечно, это изменит облик всего края.

Но тогда я совсем не предполагал, что изменения будут происходить необычайно стремительными темпами.

Рядом со мной стоял сотрудник нашего комитета В. С. Славин. Он рассказывал об условиях жизни в Барнауле. В городе не все районы имеют электрическое освещение. Немало еще домов с керосиновыми лампами. На весь город всего одна небольшая электростанция. С продуктами питания дело обстоит неплохо, хотя почти отсутствуют продукты промышленного изготовления. Мяса, например, завались, и мясо великолепное, а колбасных изделий нет. Свеклой здесь никогда не занимались, и поэтому сахар всегда привозили, а меда на рынке сколько угодно. У многих жителей города имеются индивидуальные хозяйства — свои овощи и ягоды. Часть их сами используют, а часть продают на рынке. В общем, жить можно, заключил Славин.

Переехали Обь, могучая, полноводная река произвела большое впечатление. Но вот наконец и Барнаул. Надолго ли?

Эшелон подали на запасный путь. Началась разгрузка. Разноцветные чемоданы и цветастые узлы с одеялами и подушками сразу же изменили вид железнодорожной станции. Строгие стальные ленты путей, вокруг белые пески, и на этой белизне особенно отчетливо выделялось выгруженное из вагонов. Подошли автобусы, и началась отправка прибывших в город, в дом, выделенный для размещения комитета.

Это было фундаментальное каменное здание с довольно большим садом. Пустые комнаты производили унылое впечатление.

Скоро все здание было заполнено вещами и народом. Кое-кто на дворе развел костры и стал кипятить воду и готовить пищу. Все это напоминало какой-то цыганский табор — толчея, крик и плач детишек, кучи вещей, сидящие и лежащие вокруг них люди. Но вот постепенно стало стихать — сотрудники перебирались в отведенное им жилье. Наконец, все более или менее уложено. Надо нанести визиты местному руководству, поблагодарить за гостеприимство и установить контакты. Сколько придется здесь пробыть, пока неизвестно.

Секретарем краевого комитета партии в то время был товарищ Лобков.

Лобков, видимо, очень любил Алтайский край. Когда я вошел к нему и поздоровался, он с места в карьер начал рассказывать мне о богатствах Алтая.

— Вы знаете о том, что наш край месяц в году всю страну хлебом кормит? Здесь же очень плодородные земли — чернозем! Не хватает только людей, чтобы поднять еще больше земли. А сколько рыбы в реках! Но на реках у нас почти не чувствуется жизни. Стоишь на берегу Оби и только водную гладь видишь. Не то что на Волге! Там вся река запружена — пароходы, плоты, лодки, а тут иногда за весь день только и заметишь плывущую лодку — и то хорошо. Здесь люди нужны — много людей, и каждому дело найдется. Вот, смотрите!

Лобков встал из-за стола, подошел к застекленному шкафу, на полках которого в открытых коробочках лежали образцы горных пород и стояли какие-то баночки и бутылочки. Взял одну из бутылочек и коробочку с куском какой-то руды.

Протягивая мне бутылочку, Лобков пояснил: ртуть. В одном из сел кустари ее добывают вот из этой породы — и он протянул кусок киновари.

— А вот там, — и он протянул руку в сторону гор, — золото. А старателям без ртути никак не обойтись. Золото-то без ртути не извлечь! Много у нас здесь разного добра — золото, ртуть, асбест. Мы и сами-то еще толком не знаем все наши богатства. Геологические работы проведены только в отдельных местах. А край наш по площади — целая Западная Европа!

Я еще по студенческой поездке двадцатых годов составил себе представление о природных богатствах Алтая. Во время той давней поездки мы пробирались горными тропами верхом на лошадях, встречались со старателями, промывающими речной песок. А в селе Верхний Уймон нам показывали варежки, связанные из асбестовых нитей добывающегося в окрестностях этого села асбеста. Не чудо ли? Тогда все мы были буквально заворожены природными богатствами края.