Наум Синдаловский - Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

Казалось, что из названий всего шести улиц между Витебским вокзалом и станцией метро «Технологический институт» уже ничего извлечь невозможно. Все варианты исчерпаны. Ан нет. Вот еще один, предложенный низовой культурой в самые последние годы: «Разве Можно Верить Пустым Словам Большевиков». Впрочем, не исключено, что этот вариант родился давно, еще в советские времена, когда фольклор, по определению, был одной из форм общественного протеста против тоталитарного режима. Он был в подполье. И потому мы его не сразу услышали.

Добавим к этому ряду и мнемоническое правило, в котором фигурируют уже не балетные барышни, не дамы полусвета, не большевики, а животные: «Решив Меньше ВЕсить ПОшли Слоны Бегать».

Шуточные адреса, как один из интереснейших жанров городского фольклора, пережили Петровскую эпоху и дожили до наших дней, правда уже в ином качестве. Они превратились в веселые и безобидные розыгрыши. В XIX веке веселящаяся «золотая молодежь» могла остановить извозчика и, красуясь своим щегольством перед застенчивой барышней, небрежно выкрикнуть адрес: «На пересечение 21-й и 22-й линий» – или: «На углу Большой Морской и Тучкова моста». Чем невероятнее было сочетание никогда не пересекающихся городских объектов, тем смешнее и нелепее выглядел адрес: «Угол Малой Охты и Васильевского острова».

В советские времена на углу Невского проспекта и Садовой улицы находился популярный фирменный магазин «Советское шампанское», возле которого молодежь любила назначать свидания. В их среде это место было хорошо известно по шуточному адресу: «На углу Невского и Шампанского». Ошибиться было невозможно. Впрочем, в запасе у питерских остряков были адреса, с помощью которых можно было легко избавиться от назойливых девиц или навязчивых ухажеров. Достаточно было назвать место встречи: «На углу Невского и Средней Рогатки».

В советском Ленинграде большой популярностью пользовались прямые наследники первых адресных шуток – дворовые детские дразнилки. Они носили игровой характер и предназначались для розыгрышей простодушных сверстников: «Улица Мойка, дом помойка, третий бачок справа» и другая более грубая, которая обозначала конкретный адрес прогулки по Невскому проспекту вблизи Аничкова моста с его удивительными скульптурными украшениями Укротителей коней. С помощью такой дразнилки можно было избавиться от надоедливых приятелей. На вопрос: «Ты куда?» – достаточно было бросить: «На Фонтанку, 35, коням яйца качать».

Иногда шуточные адреса носили далеко не шуточный характер. Всем был хорошо известен мучительный процесс хождения по бесконечным бюрократическим коридорам советских государственных учреждений. С чем только не сталкивались несчастные ходоки в начальственных кабинетах. Постоянными спутниками мытарств были обиды и оскорбления, самым хамским образом брошенные в лица просителей хозяевами кабинетов. Одним из таких учреждений был исполком Кировского района, расположенный на проспекте Стачек. Его адрес в народе хорошо знали: «Улица Стачек, дом собачек, третья конура слева».

Долгое время тематические кусты оставались редкими исключениями в общей топонимической системе Петербурга. Но вот пришла советская власть, и тематический принцип наименования был не только востребован, но и углублен и расширен. Это и понятно, он значительно облегчал выбор названий и тем самым упрощал работу законодателей городской топонимики. Однако он же таил в себе и мины замедленного действия. В угоду политической или идеологической тематике чиновники пренебрегали лингвистическими правилами и фонетическими законами языка. Улицы получали трудно запоминаемые, а порой и совершенно непроизносимые имена. Реакция фольклора была мгновенной. Такие мнемоники подвергались безжалостному остракизму. Их осмеивали и пародировали.

В середине 1970-х годов после присоединения Сосновой Поляны к Ленинграду в новом районе началось массовое жилищное строительство. Сосновую Поляну прорезала сеть магистралей, названия которым были даны в честь героев Великой Отечественной войны. Но так случилось, что, несмотря на все уважение, которое мы испытываем к людям, отдавшим свою жизнь за свободу и независимость Родины в Великой Отечественной войне, имена, включенные в топонимику Сосновой Поляны, трудны в произношении. Только очень натренированный человек может сразу и без запинки произнести названия улиц Пограничника Гарькавого, Генерала Симоняка, Тамбасова, Солдата Корзуна. И насмешливые ленинградцы предложили мнемоническую абракадабру, составленную по образцу знаменитой бессмыслицы «глокой куздры»: «Гарькавая Симоняка Тамбаснула Корзуна». Пусть не обидятся на нас носители этих фамилий, зорко наблюдающие за нами с небес, но это была единственная возможность попытаться доказать абсурдность подобных топонимических экспериментов, да еще проводимых в пределах одного микрорайона.

Иногда реакция фольклора была не такой резкой и непримиримой. Фольклор просто предлагал новые мнемонические правила, хотя сами по себе и не отличающиеся изысканным лингвистическим совершенством, но зато позволяющие запомнить названия и порядок расположения улиц друг за другом. «БЕЛка БУДет БУханку ПРосто Сушить» для улиц: Белградская, Будапештская, Бухарестская, Пражская, Софийская. «Да И Баранки Там Соленые» – для проспектов: Дальневосточного, Искровского, Большевиков, Товарищеского, Солидарности. «Партия Идейный НАСТАВНИК КОММУНистов» – для проспектов: Передовиков, Индустриального, Наставников, Коммуны. «ИРИНа УДАРила ЭНТУЗИАСТа КОСЫГИНА, ЛЕНу и ХАСАНа» – для улиц и проспектов: Ириновский, Ударников, Энтузиастов, Косыгина, Ленская, Хасанская. «На Нашу Теплую Кашу Шла Добыча Аж Полными Корзинами» – для улиц: Народной, Новоселов, Тельмана, Крыленко, Шотмана, Дыбенко, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Коллонтай. «НА СЕВЕРе ЛУНА ПРОСто СУЗилась» – для проспектов: Науки, Северного, Луначарского, Просвещения, Суздальского. Процесс продолжается. В Интернете можно встретить все новые и новые попытки облегчить процесс запоминания краеведческой информации.

Вряд ли кому-то в начале XX века даже в страшном сне могло привидеться, что произойдет с петербургской топонимикой всего лишь за два десятилетия после большевистского переворота. Начиная с 1918 года, волна за волной прокатился по Петербургу мощный каток переименований. Первая была приурочена к Первой годовщине революции. Большевики, перевернувшие в октябре 1917 года Россию с ног на голову, старались закрепить в сознании своих оболваненных революционной демагогией сограждан новые идеологические ценности. Дворянская улица превратилась в улицу Деревенской Бедноты, Кавалергардская стала улицей Красной Конницы, Мещанская – Гражданской, Ружейная – улицей Мира и так далее. Как мы видим, все переименования носили ярко выраженный классовый характер, и если, например, в 1923 году принималось решение об увековечивании памяти деятелей литературы, то в основном эти деятели были либо искусственно причислены к лагерю революционных демократов, либо в своем творчестве сочувственно относились к рабочим и крестьянским массам Российской империи.