Михаил Ботин - За свободу Испании

С верхней палубы корабля в золотистых лучах заходящего южного солнца был виден живописный город-порт. Открывавшийся пейзаж имел необычный для нас, новичков, розоватый колорит. На набережной Картахены виднелись толпы людей, слышались звуки оркестра. Испанцы, ликуя, вышли приветствовать экипаж прибывающего из Советского Союза морского транспорта с бесценным грузом, так необходимым для республики. Мужчины салютуют поднятыми вверх руками, женщины бросают на борт нашего корабля цветы, раздаются громкие возгласы.

— Вива Русиа Совьетика! Вива република эспаньола! — нас охватывает радостное чувство: несмотря на опасный морской путь, благополучно прибыли к берегам Испании.

Быстро наступили сумерки, затем темнота, с моря повеяло прохладой, но оттуда же послышались сначала слабые, а затем все усиливающиеся звуки авиационных моторов. Люди с набережной начали разбегаться, стали слышны крики «Авионес! Авионес!». Раздались выстрелы отдельных зенитных орудий — это попытка слабой противовоздушной обороны порта отразить воздушное нападение вражеской авиации, прилетевшей с Балеарских островов. В воздух устремились сигнальные ракеты, чьи-то предательские руки пытаются обозначить место прибывшего под разгрузку морского транспорта.

Бомбы с пронзительным воем падают и взрываются рядом с судном. Налет фашистской авиации длится около трех часов, волны бомбардировщиков через равные промежутки времени сменяют друг друга. Отбомбившиеся самолеты улетают на аэродромы, а на их место прибывают новые. В порту появились жертвы, санитарные машины не успевают подбирать убитых и тяжело раненных людей, район порта затянут дымом пожаров, разрушены до основания портовые сооружения. Но наше судно осталось невредимым, уничтожить его фашистам не удалось. Это не помешало им на следующий день в очередной передаче оповестить по радио весь мир о потоплении в порту Картахена крупного морского транспорта с военным грузом, прибывшим из Советского Союза.

...Вот мы и на долгожданной земле Испании. Ранее нам ее образ представлялся по произведениям русских классиков — поэтов и композиторов. Нам виделась Испания пушкинского «Каменного гостя», «Арагонской хоты» Глинки, «Испанского каприччио» Римского-Корсакова. Теперь мы убедились, что Испания не только страна субтропиков, благодатного климата, пылких Кармен, темпераментных исполнителей серенад и неистовых тореадоров. Мы убедились, едва ступив на землю Испании, что это страна, в которой романтика уступает теперь место потокам людской крови, предсмертным стонам умирающих людей.

Как только забрезжил рассвет, судовая команда и портовые рабочие приступили вместе с нами к разгрузке морского транспорта. Вечером того же дня, по распоряжению представителя советского консульства в Картахене, поездом отправились в Альбасете, где нас ожидал Дмитрий Александрович Цюрупа.

В жестком вагоне поезда, преодолев за ночь двухсоткилометровый путь, мы ранним утром подъезжалн к железнодорожной станции, Погромыхивая на рельсовых стыках, поезд замедлил ход, подкатил к дебаркадеру и, звякнув буферами, остановился. Через минуту-другую из вагона вышли молодые люди, одетые в однотипные штатские костюмы. По нашему внешнему виду и выправке нетрудно было догадаться о том, что мы люди военные. Подошел одетый в штатский костюм, но также с военной выправкой молодой мужчина и, широко улыбаясь, произнес громко по-испански:

— Салюд, компаньерос! — а затем тихо по-русски: — Привет, товарищи! Кто из вас будет Извеков Яков Егорович?

— Я Извеков, — шагнул вперед наш старший команды, протягивая руку незнакомцу для приветствия.

Пожимая руку и продолжая улыбаться, незнакомец произнес:

— Моя фамилия Цюрупа, зовут Дмитрием Александровичем. В Альбасете я исполняю обязанности помощника советского военного атташе. Автобус для вас у выхода из вокзала. Прошу следовать за мной. Громко разговаривать не рекомендую, русская речь на улице нежелательна, шпионов здесь полно.

Просторный служебный автобус тронулся через несколько минут. Облик испанского города, впервые нами увиденного после Картахены, был необычен: узкие улицы, в их тени можно укрыться от знойных в летнее время солнечных лучей. Островерхие католические церкви, словно пики, вонзались в небо. Улицы города заполнены транспортом: рядом со сверкающими лаком лимузинами медленно двигались запряженные мулами и ослами двухколесные арбы. Среди толп народа преобладали люди, одетые в защитную одежду военного покроя. На площади, у мрачного здания арсенала, в стенах которого хранилось закупленное в разных странах стрелковое оружие, шли строевые занятия с бойцами интернациональных бригад, рядом с арсеналом в тирах производились учебные стрельбы из винтовок и пулеметов. Ранее тихий и мирный провинциальный, типично испанский город теперь превратился в военный лагерь.

Пробившись с трудом через улицы и закоулки, автобус доставил нас на тихую загородную калле де Сан-Антонио. В трехэтажном особняке, покинутом его бывшим владельцем-богачом, за высокой каменной стеной располагалось представительство советского военного атташе, именовавшееся жителями города «Эмбахада руса» (русское посольство).

— Здесь, товарищи, вы будете находиться до отправки на фронт, — сказал нам Дмитрий Александрович Цюрупа. — Располагайтесь, завтракайте, устраивайтесь, отдыхайте, а несколько позже побеседуем.

Дмитрий Александрович Цюрупа — тридцатилетний мужчина с правильными чертами лица, русыми волосами и большими выразительными глазами, держался с нами просто, без апломба, свободно говорил со своим переводчиком по-английски. Он тепло и радушно принял нас под свою опеку. Сын известного партийного и государственного деятеля нашей страны, Александра Дмитриевича Цюрупы [1] А. Д. Цюрупа с 1918 по 1925 год занимал посты наркома продовольствия, заместителя Председателя Совнаркома, председателя Госплана, с 1925 по 1928 год — наркома внешней и внутренней торговли СССР. Он был соратником Владимира Ильича Ленина. , капитан Цюрупа был воспитанником военной школы имени ВЦИК, а по роду оружия — кавалеристом. Вместе с ним на одном курсе учился Александр Родимцев, который рассказывал о нем как о человеке большой души. Бывшие кремлевские курсанты, говорил нам позже Саша Родимцев, помнили Цюрупу как отличного товарища по службе и учебе. Он выделялся среди сверстников рассудительностью, скромностью, чувством такта и верностью в дружбе.

После завтрака и короткого отдыха мы собрались для ознакомления с местными условиями, с обстановкой в Альбасете и предстоящей работой.

— Друзья мои,— начал Дмитрий Александрович,— все вопросы, связанные с вашим пребыванием в Альбасете, вплоть до отправки на фронт, будут решаться через меня. Наши отношения друг с другом я представляю как подлинно товарищеские, но с полным соблюдением воинской дисциплины. Здесь, за рубежом, мы не должны забывать о том, что являемся коммунистами, советскими людьми. Законом нашей жизни должны стать прежде всего добросовестность, честность, товарищеская взаимопомощь. А теперь скажу несколько слов об Альбасете в наших задачах. Здесь находится центр формирования и боевой подготовки интернациональных бригад. Сюда с большими трудностями прибывают антифашисты из разных стран мира. В своем подавляющем большинстве это сугубо штатские люди, никогда не державшие винтовку в руках, не умеющие обращаться с ручной гранатой, рыть окопы, применяться к местности и так далее. Наша задача обучить их стрельбе из винтовок, пулеметов, начальной строевой подготовке, действиям в составе отделения, взвода, роты и батальона. Иными словами — в короткий срок превратить сугубо штатских людей в полноценных бойцов для отправки на фронт. Завтра с утра вы приступите к выполнению обязанностей военных инструкторов, а через две-три недели вместе с подготовленными вами здесь интербригадами поедете на Центральный (Мадридский) фронт. Сами понимаете, товарищи, сколь сложна и ответственна наша задача.