Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы

Власти давно точили на Лири зуб и в феврале 1970 года предъявили ему обвинение в хранении и распространении наркотиков (к тому времени ЛСД уже три года был вне закона). В интервью журналу «Плэйбой» Лири заявил, что совершенно не боится тюрьмы, потому что «настоящая тюрьма – это тюрьма внутренняя». Более того, тюрьму он расценивал как профессиональный риск при его занятиях, которые он определял как «алхимия сознания» (с алхимиками власти никогда не церемонились).

В настоящей тюрьме, куда он был препровожден, ему видимо все-таки не понравилось. По прошествии трех месяцев он ухитрился бежать, каким-то чудом (а точнее – с помощью последователей) перемахнув через трехметровый тюремный забор. На несколько лет Лири исчез. О нем доносились лишь самые невероятные слухи. Поговаривали о связях с левой террористической группой Weathermen Underground (якобы и организовавшей его побег), о том, что его видели в Алжире с лидером экстремистской организации «Черные пантеры» Элдриджем Кливером, также находившимся в бегах. Как ни странно, эти слухи впоследствии подтвердились, хотя сам Лири распространяться об этом не любил. Агенты американских спецслужб настигли беглого профессора в Афганистане в 1973 году. В наручниках он был препровожден на родину, где ему прибавили новый срок за побег.

Фото из тюремного досье

Тут «революционный романтик» неожиданно проявил себя циничным прагматиком. По версии, достоверность которой совсем недавно была окончательно подтверждена, он пошел на сделку с властями, «сдал» организаторов своего побега, более того – обязался и впредь «стучать» на своих диссидентствующих приятелей. В награду – досрочное освобождение.

На свободу профессор вышел седобородым, присмиревшим и полузабытым. Бунты шестидесятых отгремели. Вчерашние последователи либо вымерли, не выдержав безграничного расширения сознания, либо взялись за ум, подлечились и постриглись.

Удалившись на покой в звании ветерана психоделической революции, Лири попытался предаться воспитанию троих внуков и прочим скромным житейским радостям. Его хватило на восемь лет. В 1984 году – после выхода технократической антиутопии Уильяма Гибсона «Неоромантик» – Лири присоединился к захватившему молодую Америку движению киберпанков, ухитрившись снова стать лидером еще одного недовольного реальностью поколения. Вместе с Гибсоном он пропагандировал движение «социального дарвинизма, пущенного на ускоренную перемотку» и «биомеханический синтез человека и компьютера». В новой книге (всего он их написал свыше двух дюжин) под названием «Инфопсихология» Лири писал: «Данная реальность пусть останется для школьников, мы же станем пионерами иных, неизведанных и моделируемых реальностей. Они не виртуальны, они есть на самом деле, нужно только найти к ним пароль. Садись за компьютер и начинай поиск».

Все последующее десятилетие дряхлеющий идол чутко прислушивался к шороху зеленых контркультурных ростков, не пропуская ни один из них. И, наверное, ехидно усмехался, слыша стенания о том, что, мол, компьютер – новый наркотик рубежа тысячелетий…

А постаревшие хиппи завели в виртуальном пространстве свой сайт с календарем знаменательных дат контркультурного движения. Не так давно в нем появилась запись, которая наверняка понравилась бы психоделическому гуру:

31 мая 1996 года умер Тимоти Лири. Или это почудилось…

Стенли Шехтера в нашей стране знают мало. Те психологи, кому довелось прослушать в вузе полный курс общей психологии, наверняка слышали и упоминание о его теории эмоций. Но многое ли помнится из этого курса, когда экзамены давно позади? Во многих книгах по социальной психологии (преимущественно переводных) упоминаются эксперименты Шехтера, но также мимоходом, пристального внимания не привлекая. Ни одна из работ самого Шехтера на русский язык не переведена. Нет о нем упоминаний и в словарно-справочных изданиях. Лишь в переведенном (увы, из рук вон скверно) с английского био-библиографическом справочнике «Психология» есть о нем небольшая статья – составители сочли его одним из 500 ученых, внесших наиболее значительный вклад в развитие психологической науки. Из этой статьи, в частности, можно узнать, что Стенли Шехтер был удостоен награды Американской Психологической Ассоциации «За выдающийся вклад в науку» (1968), а присуждение такой регалии, как известно, требует действительно немалых заслуг. Помимо этого Шехтер явился одним из немногих психологов, удостоенных членства в Национальной Академии Наук США, что для американского психолога даже более престижно, чем для российского – членство в РАН. Это главные, но не единственные пункты в длинном списке почетных наград и званий Шехтера. За какие же заслуги он их удостоился? Следует, наверное, внимательнее присмотреться к идеям и достижениям этого ученого, в наших краях явно недооцененного.

Жизненный путь Стенли Шехтера небогат яркими событиями, из которых могло бы сложиться увлекательное биографическое сочинение. Рождение в заурядной семье среднего достатка, учеба, защита диссертаций, типичное для Запада кочевье по университетам, благополучно увенчавшееся штатной должностью в Колумбийском университете, откуда Шехтер и вышел на пенсию в звании почетного профессора; поздний, но удачный и счастливый брак, в котором он прожил до конца своих дней… Стандартный путь, которым проходят многие. Но немногим удается войти в историю своими яркими идеями и исследованиями. Шехтеру удалось. Именно этим он и знаменит, этим и интересен.

Стенли Шехтер родился 15 апреля 1922 г. в Флашинге, пригороде Нью-Йорка, в семье потомков еврейских иммигрантов из Восточной Европы (эта среда вообще оказалась на удивление плодовита на выдающихся американских психологов – от Соломона Аша и Абрахама Маслоу до Элиота Аронсона и Роберта Стернберга). После окончания школы в родном городе юноша отправился в Йелль изучать… историю искусств. В своих профессиональных склонностях он определился не сразу. По рекомендации известного литератора Дона Маркиза, который считал Шехтера подающим большие надежды и оказывал ему протекцию, юноша стал посещать занятия в Институте человеческих отношений, существовавшем при Йельском университете. На его выборе в пользу психологии сказался факультативно прослушанный курс блестящего экспериментатора Кларка Халла, который произвел на юного искусствоведа сильное впечатление своим сократическим методом преподавания довольно непростых постулатов поведенческой психологии.