Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы

Несомненное влияние на Толмена оказали и работы европейских психологов. После первого года аспирантуры в Гарварде он отправился на лето в Германию с целью совершенствоваться в немецком языке для сдачи экзамена на степень доктора философии (завидная обстоятельность, особенно в сравнении с нашим «кандидатским минимумом», который реально не гарантирует даже понимание товарных этикеток). В Гессене он познакомился с Куртом Коффкой, видным представителем зарождавшейся гештальтпсихологии, и даже принял участие в его экспериментах в качестве испытуемого. Позднее, в 1923 г. Толмен еще раз приехал в Гессен, дабы углубить свои познания в заинтересовавшем его предмете. Не прошло даром и серьезное изучение немецкого языка, что также, по мнению самого Толмена, оказало влияние на его научное мировоззрение. Английский язык, по его словам, был словно приспособлен для атомизма, рассмотрения явлений в их отдельности. Конструкции немецкого языка подтолкнули Толмена к иному подходу, который он назвал «молярным» – в противовес «молекулярному» подходу Уотсона. Толмену мы, в частности, обязаны и тем, что понятие гештальта, заимствованное им у Коффки и использованное в собственной поведенческой концепции, не было искажено неадекватным переводом на английский, а транслировалось напрямую из немецкого.

В 1915 г. Толмен защитил докторскую диссертацию и приступил к преподавательской работе в Северо-Западном университете в Эванстоне, штат Иллинойс. Этот этап его карьеры трудно назвать удачным. На первых порах молодой преподаватель затруднялся выразить свои мысли, вел себя застенчиво и попросту боялся своих студентов. К тому же полученное в семье воспитание в духе либерализма и пацифизма оказалось неадекватно общественным настроениям в годы мировой войны. Подпись Толмена под антивоенной петицией была расценена университетской администрацией как непатриотичный жест, поэтому не приходится удивляться, что при сокращении штатов в 1918 г. не слишком успешный и не вполне лояльный преподаватель был уволен.

К счастью, Толмену быстро удалось подыскать новое место работы. Таковым оказался Калифорнийский университет в Беркли. Здесь ученый проработал много лет, пока в 1954 г. не вышел в отставку в звании почетного профессора. За эти годы он удостоился многих регалий – стал почетным доктором Йельского университета и Университета Макгилл, а в 1937 г. занял пост президента Американской Психологической Ассоциации. Об этих годах Толмен впоследствии писал: «Переезд в Калифорнию символизировал мое окончательное освобождение от оков консервативного мировоззрения. «Вольный дух Запада» сразу же пленил меня, и я с той поры остался ему верен – хотя по прошествии лет, конечно, начал осознавать: не все золото, что блестит, даже в Калифорнии… Мою психологическую зрелость – а я, кажется, кое-чего в психологии достиг, – я в основном считаю заслугой благоприятной атмосферы Беркли, а также моего необыкновенно счастливого брака».

1920-е годы оказались наиболее продуктивными в научной деятельности Толмена. В духе утверждавшейся бихевиористской методологии он проводил многочисленные опыты на крысах с целью раскрыть основные механизмы научения. Именно благодаря Толмену крысы, которых он считал наиболее подходящими для экспериментирования, воцарились в поведенческих лабораториях, потеснив прочее зверье. Сам ученый поначалу относился к своим «испытуемым» без энтузиазма. «Не люблю их, – говорил он своему другу. – У меня от них мурашки по коже…» Но годы пристальных наблюдений за поведением хвостатых испытуемых заставили ученого изменить свое мнение. В 1945 г. он написал: «В отличие от людей, крысы не напиваются в стельку накануне эксперимента. Они не истребляют друг друга в войнах; они не изобретают машин для разрушения, а если бы даже они это сделали, то уж, конечно, не оказались бы столь беспомощны в управлении этими машинами; они не ввязываются в расовые или классовые конфликты; они избегают политики, не читают и не пишут статей по психологии. Одним словом, они восхитительные, чистые и приятные существа». Однажды со свойственной ему иронией в академическом собрании, где демонстрировался документальный фильм о его опытах, Толмен рискнул вмонтировать в пленку 30-секундный сюжет из мультфильма о Микки Маусе, чем немало позабавил почтенную аудиторию.

Результаты опытов Толмена, изложенные в его основной работе «Целенаправленное поведение у животных и человека» (1932), заставили критически переосмыслить краеугольную схему бихевиоризма S – R («стимул – реакция»). Сама по себе идея целенаправленного поведения противоречила программным установкам основателя бихевиоризма Уотсона. Для бихевиористов классического толка целенаправленность поведения подразумевает допущение о наличии сознания. На это Толмен заявлял, что для него не имеет значения, обладает организм сознанием или нет. Как и подобает бихевиористу, он сосредоточил внимание на внешних, наблюдаемых реакциях. Он предположил, что причины поведения включают пять основных независимых переменных: стимулы окружающей среды, психологические побуждения, наследственность, предшествующее обучение и возраст. Поведение является функцией всех этих переменных, что может быть выражено математическим уравнением.

Между наблюдаемыми независимыми переменными и результирующим поведением Толмен ввел набор ненаблюдаемых факторов, которые назвал промежуточными переменными. Эти промежуточные переменные фактически являются детерминантами поведения. Они представляют собой те внутренние процессы. Которые связывают стимулирующую ситуацию с наблюдаемой реакцией. Таким образом, формула S – R должна читаться как S – O – R; промежуточными переменными является все, что связано с О, то есть с организмом, и формирует данную поведенческую реакцию на данное раздражение.

Однако, оставаясь на позициях бихевиоризма, Толмен отдавал себе отчет: поскольку промежуточные переменные не подлежат объективному наблюдению, то они не представляют никакой практической пользы для психологии, если только их не удается увязать с экспериментальными (независимыми) и поведенческими (зависимыми) переменными.

Классическим примером промежуточной переменной является голод, который невозможно увидеть у подопытного существа (будь то животное или человек). И тем не менее голод можно вполне объективно и точно увязать с экспериментальными переменными – например с длительностью того отрезка времени, на протяжении которого организм не получал пищу. Кроме того его можно увязать с объективной реакцией или с переменной поведения – например, с количеством съеденной пищи или со скоростью ее поглощения. Таким образом данный фактор становится доступным для количественного измерения и экспериментальных манипуляций. В теории промежуточные переменные оказались весьма полезной конструкцией. Однако практическое воплощение такого подхода потребовало такой громадной работы, что Толмен в конце концов оставил всякую надежду «составить полное описание хотя бы одной промежуточной переменной».