Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы

Имя Карнеги у нас настолько популярно, что многие даже убеждены, будто всемирно известный фонд Карнеги им и основан, а знаменитый Карнеги-холл назван в его честь. На самом деле в этих названиях фигурирует фамилия совсем другого человека – сталелитейного магната Эндрю Карнеги. В начале ХХ века он был одним из богатейших людей Америки и в буквальном смысле воплощал собой «американскую мечту». Это был «человек, сделавший себя сам», сколотивший огромное состояние ценой исключительной предприимчивости. Он мог позволить себе жертвовать огромные суммы на благотворительность, а сам до конца своих дней одевался в недорогих магазинах готового платья (его самый дорогой костюм стоил 30 долларов). Дейл Карнеги не имеет никакого отношения к великому Эндрю, он не был ни его родственником, ни даже однофамильцем – фамилия, которую Дейл унаследовал от родителей, звучала и писалась чуточку иначе. Из соображений мистических, а может – сугубо прагматических, Дейл уже в зрелом возрасте подогнал свою фамилию под блестящий эталон, словно стремясь, чтобы магия великого имени распространилась и на него. И надо признать – он своего добился. Сын бедного фермера стал-таки миллионером и едва ли не затмил своей славой известного «однофамильца».

Дейл Карнеги родился 24 ноября 1888 г. на ферме Маривилль в штате Миссури. Это было самое что ни на есть американское захолустье – от ближайшего железнодорожного полустанка ферму отделяло 8 миль. Достаточно сказать, что Дейл впервые увидел трамвай, когда ему было 19 лет. На ферме в обязанности Карнеги-младшего входил уход за поросятами, он доил коров, колол дрова, подрабатывал у соседей (за прополку огорода ему платили 5 центов в час). Но как бы семья ни выбивалась из сил, им с трудом удавалось сводить концы с концами. Так что по окончании школы рассчитывать на получение престижного образования фермерскому сыну не приходилось, пришлось ограничиться местным учительским колледжем, по-нашему – педучилищем. Да и там не было никакой возможности выбиться в первые ученики – занятия приходилось совмещать с работой по хозяйству. Колледж находился в шести милях от фермы. Пешком этот путь занимал бы полдня, а даже плохонький велосипед был семье не по карману. Можно было, конечно, за доллар в сутки снять комнату в городке, близ колледжа. Из шести сотен студентов лишь шестеро не могли себе этого позволить, в их числе – Дейл Карнеги. Да и от работы по хозяйству его никто не освобождал. На занятия юноша ездил верхом, причем, понятно, не на ковбойском скакуне, а на тощей рабочей кляче. Сам он к тому же был тщедушен, некрасив, в разговоре нередко запинался от неуверенности. Неказистый, бедно одетый всадник служил посмешищем для всего училища (где они теперь, эти насмешники, кто помнит их имена?). Однако юноша стоически сносил обиды, более того – старался обратить их в невинную шутку и не портить отношения с товарищами. Рассказывают, что уже в юные годы он отличался большой доброжелательностью, открытостью в общении.

Дейлу, правда, не удавалось участвовать во многих мероприятиях, проводившихся в колледже, – для этого у него не было ни времени, ни соответствующей одежды (единственный пиджак давно стал ему тесноват, а брюки, в которых он еще ходил в школу, были до неприличия коротки). Он попытался попасть в футбольную команду, но тренер не принял его, сославшись на его малый вес. Иной бы в такой ситуации озлобился или впал в уныние. Дейл нашел выход.

Его мать, которая судя по всему была женщиной по-житейски мудрой, хорошо понимала проблемы сына. Она посоветовала ему принять участие в дискуссионном кружке, считая, что опыт публичных выступлений придаст ему уверенности в себе и поможет заслужить признание окружающих, в котором он так нуждался.

Юноша последовал совету матери и после нескольких попыток (поначалу его отказывались принимать всерьез), был наконец принят в дискуссионный клуб. Это событие оказалось поворотным пунктом в его жизни. Выступления действительно помогли ему обрести веру в свои силы. К тому же Дейл, похоже, был прирожденным оратором или, по крайней мере, интуитивно открыл несколько выигрышных приемов публичного выступления, которые помогли ему завоевать доверие публики. В ораторском искусстве он практиковался сидя в седле, галопируя в колледж и обратно, разучивал свои речи во время доения коров, а потом, взобравшись на вершину кипы сена в амбаре, с величайшим жаром обрушивал на перепуганных голубей потоки гневных тирад о необходимости запретить иммиграцию японцев в США. Не прошло и года, как он стал побеждать на конкурсах по ораторскому искусству в колледже. (Биографы Карнеги всячески обыгрывают этот факт, хотя, справедливости ради, необходимо отдавать себе отчет в скромных масштабах этих конкурсов.)

В результате усилий, направленных на преодоление чувства собственной неполноценности, молодой человек пришел к пониманию того, что умение преподнести себя аудитории и донести до нее свою мысль укрепляет самооценку человека и его уверенность в себе. Причем ему было очевидно, что, обладая такой уверенностью, можно добиться очень многого, практически всего. С этой установкой он и отправился в большую жизнь.

Колледж, правда, несмотря на все свои успехи, так и не закончил, вопреки информации, содержащейся во многих биографических справках, – завалил латынь. Так что будущий кумир миллионов, признаваемый многими выдающимся психологом, не только не получил психологического образования, а вообще какого бы то ни было законченного образования. (Впоследствии он недолго проучился в Нью-Йоркской Академии театрального искусства, но не закончил и ее.)

Сведения о его последующей профессиональной деятельности значительно расходятся в разных источниках. Кое-где он предстает удачливым коммерсантом, блестящим литератором и успешным актером. Действительно, на всех этих поприщах Карнеги попробовал себя, но славословия его успехам надо признать сильным преувеличением. Недолго помыкавшись в бесперспективной должности рассыльного в Небраске, он попробовал торговать всякой всячиной – от свиного сала до сборников полезных советов (чужих, разумеется, – свои он еще не сформулировал), – но вынужден был признать, что торговец он никудышный. Хотя ему и удалось ценой огромных усилий вывести свой район сбыта на первое место в штате, предложенное ему повышение было слишком скромной перспективой и не сулило ни скорой славы, ни большого богатства. Впереди были те же путешествия в товарных вагонах, дешевые ночлежки, препирательства с задолжавшими лавочниками. Молодой Карнеги не так представлял себе успех.

Перебравшись в Нью-Йорк, он попробовал себя на сцене заштатного театрика, но после пары лет существования нищим актером забросил это дело и занялся писательским трудом. Увы, издателей его юношеские опусы не воодушевили, да наверное и в самом деле не стоили доброго слова (даже потом, находясь в зените славы, Карнеги так и не решился их опубликовать).