Павел Куприяновский - Бальмонт

(«Все выше я должен всходить, / Все дальше я должен смотреть» — перевод Бальмонта), по его признанию, «заворожили душу» и стали для него девизом.

Чтение стимулировало собственное творчество, способствовало самовыражению в стихах. Гимназист Горик Гиреев из романа «Под новым серпом», когда ему исполнилось 14 лет, на вопрос друга о том, кем он хочет стать, «пальцем начертил на снегу: „Писатель“». Бальмонт отмечал, что стихи по-настоящему он начал сочинять в 16 лет, написанные же ранее были подражательными и вызвали неодобрение матери.

Из братьев самым близким Бальмонту был старший Николай, выведенный в этом же романе под именем Игорь. В диалогах Игоря и Горика несомненно нашли отражение беседы, происходившие между братьями, — о природе, Боге, любви, прочитанных книгах. Николай чувствовал художественную натуру брата и поддерживал его стремление стать поэтом. Самоуглубленный юноша, он уже учился в университете, много читал, увлекался вопросами религии и философии и во многом был примером для младшего брата. Однако при всем том Константин не принимал религиозно-мистического направления его мыслей и спорил с ним.

Об этом красноречиво говорит его большое письмо Николаю от 3 марта 1885 года. В нем речь идет о книге «Борьба с ложной ученостью», направленной против спиритизма, об «Исповеди» и «Толковании Евангелия» Льва Толстого, о том, что такое счастье, в чем цель жизни и т. д. Константина тревожит, что брат все более и более поддается религиозным настроениям, евангельское учение считает воплощением истины, склонен к аскетизму и даже собирается уйти в монастырь. Он отговаривает брата от этого шага, призывает критически относиться к Евангелию, поскольку воля Божья, выраженная в нем, как полагает он, не может считаться непогрешимой, больше надо повиноваться голосу собственной совести. В частности, он не принимает некоторые религиозные догмы, считает, что смириться со злом — это нечестно, нельзя всё прощать (например, если при тебе бесчестят девушку). В противоположность брату целью жизни Бальмонт считает счастье, которое, однако, не должно служить причиной несчастья других. «Я понимаю счастье как стремление к нравственному идеалу, нравственному совершенствованию и как наслаждение земными благами», — заявляет он. И далее формулирует свое представление о смысле жизни: «На всех нас лежит обязанность улучшать тот „свет“, в котором мы живем, заботиться о счастье „униженных и оскорбленных“, заботиться о том, чтобы была облегчена тяжесть, которая лежит на них…» Исходя из этого, он убеждает брата, что тот как честный человек не должен убегать от жизни, от помощи непросвещенному и бедному народу. Взгляды на жизнь у братьев разошлись, однако Бальмонт видел в Николае человека духовных исканий, любил его и тяжело переживал его смерть. Николай умер в возрасте двадцати трех лет вследствие душевной болезни, осложненной простудой.

Это неопубликованное письмо брату — важный документ о формирующемся мировоззрении Бальмонта. С одной стороны, очевидно влияние на него гуманистических традиций русской литературы, с другой — народнических идей. При этом народолюбие было искренним, о чем говорят его дальнейшие общественные выступления, а не являлось данью моде, как это нередко пытались истолковать.

Бальмонт рос и формировался под знаком освободительных реформ, связанных с отменой крепостного права, в атмосфере свободы, присущей его семье. Он довольно рано понял, что «мир стоит не на правде». Поэт не помнил свою бабушку по отцу Клавдию Ивановну, но в памяти деревенских жителей она осталась помещицей, круто расправлявшейся со своими крепостными. Рассказы об этом доходили до юноши как мрачные призраки крепостнических порядков. «Эти жуткие призраки, — отмечал поэт в брошюре „Революционер я или нет“ (1918), — вошли в полудетскую душу и заставили ее задуматься глубоко, а также такие писатели, как Никитин, Некрасов, Гоголь, Глеб Успенский, Решетников, Тургенев, были первыми водителями отроческих и юношеских размышлений о русском народе и неправде мира».

На размышления подобного рода наводили и обстоятельства жизни в Шуе, «уездном городе, но прекрасном», как назвал его в начале XIX века путешествующий князь И. М. Долгорукий. Расположенный на берегу небольшой, но благодаря шлюзам судоходной реки Тезе город был в екатерининские времена хорошо спланирован и производил впечатление патриархального местечка. В пореформенное время город вырос, в заречной части появились фабрики и заводы, к 1883 году их насчитывалось около пятидесяти. По соседству с Шуей вырос безуездный город Иваново-Вознесенск, который из-за размаха фабрично-заводского производства стали называть Русским Манчестером. И в Шуе, и в Иваново-Вознесенске преобладала текстильная промышленность, где были заняты тысячи рабочих из местных жителей и окрестных деревень.

«Шуйско-ивановский гусь», как обобщенно называл фабрикантов Некрасов в поэме «Современники», богател, народ бедствовал. Социальное расслоение и неравенство были наглядными. В стихотворении «Поэт — рабочему» (1905) Бальмонт писал:

Ответы на тревожившие душу вопросы о правде жизни Бальмонт искал не только в художественной литературе. Он читал книги о социальных учениях, экономике, расколе, сектантах, об исторических событиях и революционных движениях. Социалистическое учение, о котором он узнал из книги бельгийского экономиста Лавеля «Современный социализм», показалось ему «скучным», а идею всеобщего равенства он находил противоречащей «свободе личности». Больше его заинтересовали революционеры, в частности Кропоткин, но революционные меры борьбы, связанные с насилием, вызывали у него сомнения.

Идейные искания привели гимназиста шестого класса Бальмонта в революционный кружок, появившийся в Шуе в 1883 году. Впрочем, как видно из анализа его деятельности, сделанного шуйским краеведом Н. Д. Агриковым, этот кружок точнее называть не революционным, а оппозиционным, «противоправительственным». Возглавлял его смотритель Шуйской земской больницы Иван Петрович Предтеченский, человек «поднадзорный», гонимый, устроенный на эту должность Верой Николаевной.

На первых порах это был кружок самообразования, собравший разных, настроенных на «просвещение» людей, в их числе пятерых гимназистов. Собирались в казенной квартире Предтеченского. Спустя некоторое время в кружке начали читать газету «Народная воля», народовольческие издания, установили связь с такими же кружками в Москве и во Владимире (где кружок возглавлял одно время писатель-народник Н. Н. Златовратский). Предтеченский несомненно стремился революционизировать кружок, что наиболее ярко проявилось на собрании 29 декабря 1883 года, когда обсуждались вопросы эксплуатации рабочих, возможность восстания, объединения с другими революционными организациями. Бальмонт согласился хранить нелегальную литературу.