Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем

Через день или два после того, как я стала гражданкой Норвегии, мы были готовы выехать из Москвы в Петроград. Упаковка моей небольшой шляпной коробки не заняла много времени, роскошные кожаные чемоданы Видкуна были вскоре тоже готовы. По сравнению с этими элегантными чемоданами моя скромная желтая коробка выглядела странно, и Видкуна это явно смущало. Впоследствии я узнала, что его личные потребности были довольно скромны, но он любил красивые вещи, любил хорошо одеваться и жить в достатке. Вообще он хотел выглядеть значительным и цивилизованным человеком, для него дорогие вещи являлись символом признания и успеха, к чему он всегда очень стремился.

У нас было свое купе в первом классе с удобными кроватями, также в поезде был вагон-ресторан. Я с удовольствием предвкушала наше первое путешествие вместе и возможность впервые увидеть Петроград.

Видкун решил, что нам следует использовать то время, которое мы проведем в пути, и возобновить наши долгие разговоры. На этот раз мы решили рассказать друг другу о наших семьях, об их истории, вместо обмена мнениями об общих вещах. О своей семье он рассказал в деталях, но в отношении меня его вопросы были поверхностными: о моей школе, о друзьях и о том, как я проводила свое свободное время. Но никогда он не спрашивал меня об отце или маме, об их семьях. В начале того длинного разговора я была тронута, думая, что Видкун хочет сблизиться со мной, рассказывая друг другу о наших семьях и о надеждах на будущее, и я уже готова была раскрыть ему секрет о девичьей фамилии моей матери. А когда я поняла, что он умышленно избегает расспросов о моих родителях, я была настолько обижена этим, что больше не хотела нарушать обещание, данное матери, не говорить ничего о нашей жизни. Я сопротивлялась мысли, что он не хотел слышать об этих вещах, намереваясь таким образом отделить меня от всего, что связывало меня с прошлым. Возможно, он даже боялся принять на себя ответственность за то, что мог узнать от меня о моей семье.

Я отогнала от себя эти гнетущие мысли как можно быстрее, чтобы слушать то, что говорил мне Видкун. Он был очень начитан и владел феноменальной памятью, мог запомнить огромное количество увлекательных сведений на многочисленные темы. Он любил демонстрировать свою эрудицию, и я хотела узнать как можно больше о родине моего мужа, поэтому продолжала расспрашивать его. Еще раньше я знала, что Видкун горячо любил норвежскую природу и хорошо знал ее благодаря своим многочисленным путешествиям. Он начал детально рассказывать о своих походах по горам от фьорда к фьорду и летом и зимой, для того, чтобы закалить свое тело и волю.

Он также вернулся к истории о своем раннем сильном желании быть первым во всем и к своей любимой теме о том, что тот, кто имеет достаточно терпения и настойчивости, может достичь любой поставленной цели.

«Но, — добавил он строго, — несмотря на то, что всегда нужно полагаться только на себя, иногда приходится полагаться на других, и когда другие недостаточно сильны и верны, тогда ваши планы и ваша жизнь могут быть в смертельной опасности! Поэтому необходимо быть чрезвычайно осторожным, выбирая друзей и сотрудников. Верность и надежность являются главными человеческими достоинствами!».

И пока наш поезд уносил нас все дальше от жизни, которую я знала, Видкун начал рассказывать другую длинную историю о своей семье и ее достижениях. Теперь я знаю, что его рассказы о семье были романтизированы и преувеличены, точно так же, как все, что он говорил и делал по отношению к себе, но было очевидно, что он очень любил свою семью и свою страну. Я узнала, что его отец был пастором в маленьком городке Телемарк, довольно изолированном месте. Он с гордостью рассказывал о своем дальнем предке маркизе Квислинге, упомянув, что его отец был в родстве с Ибсеном. Родственниками матери Видкуна, Анны Банг, были Бьернстьерне Бьернсон и композитор Рикард Нордрок, который написал мелодию национального гимна. К тому же она была потомком знаменитой семьи Хвайд, к которой причисляют архиепископа Абсалона, основателя Копенгагена. Это была та тема, к которой он часто возвращался, как будто хотел быть уверенным, что я знаю все детали. Насколько все это было правдой, у меня не было возможности узнать.

Он с любовью говорил о своих родителях, с которыми был очень близок. Также было ясно, что он привязан к своей сестре Эстер, которая была на 4 года младше его и умерла еще молодой девушкой. Несмотря на это, у меня создалось впечатление, что детство Видкуна было одиноким и трудным. Чувствовалось, что среди членов его семьи был силен дух соперничества, преувеличенное стремление совершить нечто выдающееся. Видкун не чувствовал себя свободно и в школе. Наоборот, ему приходилось еще больше заниматься, потому что стандартный норвежский язык, на котором преподавались все предметы, был далек от местного диалекта, на котором он говорил, а это было эквивалентно изучению нового языка. К тому же он был очень застенчив.

Видкун также хотел, чтобы я поняла, что он смог все это преодолеть, поскольку был умен, стремился к знаниям и был полон решимости превзойти всех. Все, за что он брался, он делал безупречно. И в конце концов достиг своей цели, но это явно не сделало его популярным среди одноклассников, потому что люди обычно не любят слишком честолюбивых и преуспевающих. Возможно, его таланты и ум были не настолько велики, как он сам думал, но знаю точно, что у него была замечательная память, большая способность концентрироваться и чрезвычайная работоспособность, что позволило ему выйти за пределы нормальной человеческой выносливости.

Моя головная боль и плохое самочувствие постепенно из полусонного состояния переходили в кошмар. Тем временем Видкун продолжал восхвалять свои жизненные принципы, касающиеся тяжелого труда, настойчивости и честолюбия, о чем я уже прекрасно знала после многих лет напряженной работы в балетной школе. После его излюбленной лекции о том, как взять в свои руки жизнь и судьбу, он вернулся к теме преданности и верности в целом и особенно в браке. Он ни разу не говорил прямо о нашем браке, но никогда не давал мне усомниться в том, что имел в виду именно наш брак.

«Ты должна знать и помнить, — сказал он мне тогда, — что у меня огромная сила воли. Я способен отречься от чего угодно, а также воздержаться от чего угодно. Но я никогда не смогу разлучиться и потерять тебя. Браки заключаются на небесах, и несмотря ни на что, развод немыслим. Это великий грех. Даже если один из супругов становится старым, некрасивым и больным или сделает ошибку, столкнется с трудностями, другой супруг должен оставаться верным и преданным. Верность и преданность до конца жизни является святой обязанностью для каждого».