Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем

Как было указано ранее, вполне вероятно, что Мария получила задание, связанное с «Трестом», от ее украинских руководителей — интриганов, жаждущих власти, ввиду того, что в этой организации участвовал Артамонов, а его преемник в Харькове Башкович был последним начальником Марии. Также вполне возможно, что Квислинг знал, чем занимается Мария, иначе после того, как она получила письмо от Александры, они оба не бросились бы в страхе в Париж, намереваясь держать Александру под постоянным наблюдением. Неизвестно, как долго Мария работала в этом качестве, но поразительно, что она не вернулась в Россию до тех пор, пока «Трест» не был разоблачен. Согласно неопубликованной рукописи норвежского дипломата Арнольда Рестада, Мария вернулась в Москву в июне 1927 года и жила с Квислингом в гостинице.

Позднее этим же летом они переехали в здание британской миссии [129] RA, Arnold Raestad, The Case Quisling, Ms. 154, folio series, typewritten, стр. 37–38, 43–44. Этот документ, который прислали в Норвежский национальный архив в 1961 году, был попыткой Рестада записать сравнительно достоверную информацию о характере Квислинга и объяснить его путч в 1940 г. Рестад, вероятно, получил информацию о прибытии Марии в Москву от служащих норвежской миссии. . Это отражено в заметках в записной книжке Квислинга за 1927 год: отметив, что Мария получала деньги в январе, феврале и марте того года, он не упоминает ее в течение оставшейся части года.

В первые месяцы этого года в политической жизни произошло много событий, оказавших непосредственное влияние на «Трест». В апреле латвийский агент Эдуард Опперпут (как и Артамонов, бывший офицер царской армии) по прибытии в Финляндию признался, что является контрразведчиком ОГПУ. Таким образом, деятельность «Треста» была разоблачена. Эта организация распалась так быстро, что можно предположить, будто само ОГПУ ускорило этот процесс. Многие агенты «Треста» уже покинули этот корабль до 1927 года, и западный мир начал высказывать возрастающие подозрения об исчезновении в Париже высокопоставленного белого русского генерала в 1926 году и появлении фиктивного признания о его самоубийстве. Все эти происшествия имели прямую связь с прибытием Опперпута в Финляндию [130] Lockhart, Reilly, Асе of Spies, стр. 171-73; Kettle, Sidney Reilly, стр. 108-09,136-39; Harry Rositzke, The Eyes of Russia, New York, 1981, стр. 99. .

Было ли это связано с тем, что работа Марии уже закончилась, или были другие личные причины, но она решила, что ей пора покинуть Европу и быть вместе с Квислингом в Москве, где его только что временно назначили секретарем норвежской миссии.

Причиной этого назначения являлось то, что дипломатические отношения между Советской Россией и Великобританией были разорваны, и Норвегия взяла на себя защиту британских интересов, таким образом увеличив нагрузку на имеющийся состав миссии. Министр Урбю все еще был благосклонен к Квислингу, который уже находился в Москве, выполняя различные задания по поручению Нансена и Притца. Именно он устроил назначение Квислинга, что со временем привело к тому, что он стал ответственным за ежедневные дела Британии и переехал в здание британского посольства. Со временем, однако, Урбю потерял надежду серьезно привлечь Квислинга к дипломатической службе. Полгода спустя Министерство иностранных дел ясно дало понять министру, что это совершенно невозможно [131] Hoidal, Quisling, стр. 38–39, со ссылкой на архивы Министерства иностранных дел, folder K5g 22а (письмо от Нильс Урбю от 12 января 1928 года; письмо от Ивар Ликке от 21 января 1928 года). Квислинг переехал в здание британского посольства 12 августа 1927 года, в соответствии с записями, сделанными в его записной книжке за 1927 год. .

Тем временем Квислинг написал Нансену о своем новом назначении и поспешил заверить его, что он и дальше готов выполнять для него задания. В этом же письме он упоминает о возобновлении «красного террора», а также заявляет, что русские не хотят иметь ничего общего с иностранцами. Он был потрясен арестами и другими случаями репрессий, которые видел своими глазами, как он писал, и что даже теперь, спустя много лет, было ясно, что у него не осталось никаких иллюзий в отношении советского режима [132] NB, Nansen Archive, Ms. fol. 1988: A1+A1B, folder LII. . Одним из ярких примеров происходивших переворотов было исключение Троцкого из Коммунистической партии 29 июня — всего через несколько дней после того, как Квислинг написал письмо Нансену.

Работа Квислинга для Притца на этот раз закончилась, когда Притц в 1927 году решил прекратить свое участие в торговле лесом из-за нарастающей ксенофобии в Советской России. Это решение также положило начало так называемому «рублевому» скандалу, которой впоследствии преследовал Квислинга повсюду. Судя по тому, что писал Бенджамин Вогт, весной 1928 года советские власти подозревали, что Квислинг занимался незаконными сделками с советскими рублями от имени Притца, в результате чего Квислинга вызвали на допрос в ОГПУ. Говорят, что он вышел оттуда через четыре часа, находясь в сильном потрясении [133] Vogt, Mennesket Vidkun, стр. 68. . Даль, в свою очередь, считает, что если бы такой инцидент имел место, то это произошло бы весной 1927 года, одновременно с ликвидацией русских интересов Притца. Однако он не нашел никакого документального подтверждения, даже в архивах Министерства иностранных дел, что Квислинга той весной допрашивали советские власти. Даль также считает маловероятным, что Квислинга назначили бы в миссию 20 июня, если бы он, как говорили слухи, так опозорил себя в глазах советских властей. Этот последний аргумент достаточно разумный, но мы все же не знаем, был ли Квислинг допрошен в следующем году, возможно, в результате новых веяний в стране. Даль, наверное, прав в своем предположении, что советские чиновники усилили попытки очернить репутацию Квислинга лишь после его возвращения домой в Норвегию в конце 1929 года [134] Dahl, Vidkun Quisling, стр. 123-31. . Из письма Квислинга от 2 февраля 1929 года своему бывшему русскому преподавателю, профессору Олафу Броку, становится ясно, что Квислинг явно отделял старый большевизм от нового сталинизма, который находил неприемлемым [135] NB, Quisling Archive, Brevserie (Letter Series) no. 337. .

В записной книжке Квислинга за 1927 год помечено, что он выехал из России в Осло через Хельсинки и Або, куда прибыл в канун Рождества. Если Рестад был прав, говоря, что Мария жила с Квислингом с июня, то она должна была выехать домой вместе с ним и провести большую часть 1927 года в Норвегии, судя по письмам, которые писал ей Квислинг из Москвы, отражающим все более тревожное положение в Советской России.

В мае он написал, что русским женщинам стало труднее выходить замуж за иностранцев и получать выездные визы, даже при наличии иностранного гражданства. А 19 июля он заявил, что миссия в Москве больше не доверяет курьерской службе и теперь все члены миссии по очереди выполняют обязанности курьера. 30 августа, после восьми месяцев разлуки, Квислинг сообщил Марии, что ему, вероятно, придется остаться в Москве еще на некоторое время. Поэтому ей стоит подумать о том, чтобы приехать сюда и пожить здесь некоторое время до того, как она отвезет свою мать в Осло. Он также писал, что собирается ехать в Харьков на следующей неделе; ее мать должна была заполнить несколько бумаг, среди которых была просьба о выдаче ей выездной визы. Не менее интересной частью его письма было предупреждение Марии, что ситуация в России значительно изменилась. В сентябре Марии сообщили, что она может получить дипломатический паспорт в Осло, а также финскую визу и laisser passer (дипломатический документ, предоставляющий право свободного пересечения границы), а 4 октября Квислинг посоветовал ей получить и российскую визу через Министерство иностранных дел [136] UB, Quisling Archive, Ms. fol. 3920:XII:1. .