Геннадий Красухин - Стежки-дорожки. Литературные нравы недалекого прошлого

Да, Боровой согласился на наш вариант, о чём он и сообщил Союзу российских писателей, добавив, что мы с Золотусским ему понравились. Было это в декабре 1991 года, когда только-только приказал долго жить Союз Советских Социалистических Республик и когда недавно оформился правопреёмник Союза писателей СССР – Международное сообщество союзов писателей, во главе которого встали Евтушенко, Черниченко, Пулатов, Нуйкин и другие.

Узнав о предложении Борового, они убедили его передать будущее издание им. И категорически выступили против назначения Золотусского главным редактором.

Я говорил уже о сложном, даже тяжёлом характере Игоря, который умел наживать себе врагов. Всё ему припомнили – и марковское покровительство, и секретарство в команде Феликса Кузнецова. Не захотели взять в расчёт его нынешнюю деятельность в «Литературной газете», а кое-кто был недоволен и ею: кому-то Золотусский отказал в печати, а кого-то заставил дорабатывать материал.

Боровой развёл руками. Он не настаивает обязательно на Золотусском. Кому быть главным редактором газеты, решать вам.

И они решили. Главным утвердили Юрия Нагибина. Об этом мне рассказал Золотусский, приехав ко мне в больницу, где я неожиданно очутился с инфарктом.

Неожиданно. Потому, во-первых, что до этого не был склонен к сердечным болезням. А во-вторых, потому, что, почувствовав, что при быстрой ходьбе у меня появляются одышка и резь в правой (а не в левой!) половине груди, обратился в писательскую поликлинику, где меня уверили, что это астматические явления, скорее всего, аллергического толка.

Чуть ли не под самый Новый год всю ночь я провёл, не находя себе места от боли в груди (в правой её половине), а рано утром согласился, наконец, с женой, что нужно вызвать «скорую», которая и увезла меня в больницу, откуда вышел через месяц.

Золотусский рассказал, что первым заместителем Нагибина собираются сделать Юрия Оклянского, а заместителем по литературе – Рассадина.

Из больницы я позвонил Стасику, которому в своё время рассказывал о наших с Золотусским переговорах с Боровым.

– Пока это вилами на воде писано, – сказал Рассадин. – Но подумать надо. Дело это хорошее.

– Но ведь тип газеты придумал я!

Я действительно недоумевал. Я был убеждён, что Рассадин пригласит меня хотя бы возглавить отдел литературы. Но он возразил мне:

– Какая разница, кто придумал? Главное, кто даёт деньги! Впрочем, ничего пока не ясно.

Кончилась эта затея ничем. Прикинувший реальный объём работы Нагибин написал в секретариат письмо, в котором не просто отказался от предложенной должности, но очень рекомендовал всем вернуться к первоначальному варианту, то есть к нам с Золотусским. «Они профессионалы, – закончил Нагибин, – и у них подобрана готовая команда».

Долго думать секретариату сообщества Боровой не дал. «Раз у вас нет единого мнения по поводу того, кто будет делать газету, я своё предложение снимаю!»

Но нам с Золотусским эта история аукнулась и откликнулась!

Сейчас я об этом расскажу. Но прежде для прояснения обстановки напишу о том, как легко удалось Удальцову и Кривицкому расколоть наш отдел.

Они действовали старым испытанным приёмом – разделяй и властвуй!

Кривицкий подобрал ключи к амбициям другого (кроме меня) заместителя Золотусского.

Я понимаю, что его не названная фамилия для многих – секрет Полишинеля, и всё же называть его не буду. Бывший музейный работник, ученик Дувакина, оставшийся преданным своему учителю, когда того, отказавшегося поддержать арест Синявского и Даниэля, выгнали из МГУ, он по праву имеет репутацию порядочного человека. Он писал неплохие литературные очерки, хорошо, остроумно выступал на летучках, был вежлив с людьми, поражая их своей начитанностью и тем, что отличает даже не библиомана, а истинного ценителя книги – не только её содержания, но и оформления, и шрифта. Отношения у нас с ним всегда были приязненные, хотя и чувствовал я в нем какую-то неутолённость жизнью, некое желание получить больше, чем имеешь сейчас.

Сделав его членом редколлегии, Кривицкий сразу убил двух зайцев: оставил Золотусскому совсем небольшое количество сотрудников и получил вполне управляемого, благодарного ему лично работника, с ходу (увы!) включившегося в общую борьбу с Золотусским.

Этот сотрудник был особенно непримирим на редколлегии, возмущавшейся нашими попытками создать новую газету. «Это уже предательство, – говорил он. – Это попытка расколоть наших читателей, увести у нас часть подписчиков».

Допускаю, что и ему чем-то в своё время досадил Игорь, хотя именно при Золотусском он, беспартийный, как я, и не имевший, как я, шансов, стал заведующим отделом. То, что он страшно разозлит Игоря этим (и не только!) своим выступлением, можно было предвидеть. Но отмечу, что, узнав о его назначении членом редколлегии, Золотусский его поздравил, присовокупив, что теперь станет, быть может, полегче обсуждать вопросы, связанные с литературой, – всё-таки прибавился любящий литературу человек!

Кстати, братья-писатели бездарно провалили не только затею с новой газетой, которую теперь никакими «Литературными вестями», выходящими один раз в месяц, не заменишь. На их совести потеря куда более крупная, тоже, возможно, связанная с неприязнью к Золотусскому.

Он со своим рабочим секретариатом Союза российских писателей (Мариной Кудимовой, Александром Иванченко и Надеждой Кондаковой) начал переговоры с секретариатом Союза писателей России, который представлял, в частности, Феликс Кузнецов, о дележе собственности некогда невероятно богатого Союза писателей РСФСР.

Кузнецов поначалу вёл себя очень неуступчиво: какой, дескать, может быть делёж? Союз писателей России и есть бывший Союз РСФСР, а что такое Союз российских писателей? Кто в него входит? Кто его знает? Но потом под напором безукоризненно оформленных документов и довольно веских аргументов начал потихоньку свои позиции сдавать. Речь пошла, наконец, о том, сколько и чего получит та и другая сторона.

Нормально это или ненормально – вести такие переговоры? Допустимо или недопустимо? По-моему, нормально и допустимо. Ведь речь не о дружбе идёт и не о братании. Наоборот – об окончательном и полном размежевании. Уж если невмоготу больше сожительствовать, то каждый пусть уходит со своей частью имущества, которым некогда владели совместно.

Господи, какие только гневные речи в адрес Золотусского и его соратников не раздавались на заседании секретариата Союза писателей Москвы! Да как же им не стыдно? Как не совестно? Да есть ли у этих людей понятие о порядочности? А если осталась хоть крупица, то неужели не ясно, что с такими людьми, как Феликс Кузнецов, не только за стол рядом садиться, но и разговаривать нельзя.