Геннадий Красухин - Стежки-дорожки. Литературные нравы недалекого прошлого

– Всех вам благ! – пожелал Кривицкий, крепко пожимая мне руку.

Я поблагодарил.

На этом я и закончу.

Хотя жизнь продолжается, и у меня нет никаких оснований быть ею недовольным.

Я люблю свою газету, радуюсь, что её хорошо знают в регионах России, огорчаюсь, что она меньше известна в столицах. Очень признателен за помощь её авторам – известным литературоведам, критикам, писателям и замечательным учителям. Я и не предполагал, когда взялся за редактирование «Литературы», что в России так много людей, способных не только мастерски преподавать литературу, но и чрезвычайно увлекательно делиться этим своим умением с коллегами [8].

Я благодарен судьбе, что был знаком и дружил с Симоном Львовичем Соловейчиком, сыгравшим огромную роль в моей жизни. Этот удивительный человек настолько любил своё дело, что, когда однажды оно застопорилось, сказал нам: «Не вешайте носы! Мы будем продолжать выпускать наше издание даже из подвала, даже из подполья!» Он был гневливым и отходчивым, раздражительным и охотно прощающим обидчиков. Это был типичный интеллигент, которого запечатлела великая русская литература и которого, по счастью, нам удаётся иногда встретить в жизни.

О некоторых из них я попытался здесь рассказать. И не только о них.

Человеческое сообщество тем и интересно, что состоит из совершенно разных людей, по-разному осмысляющих жизнь, ставящих перед собой разные цели и идущих к ним разными путями.

Я никогда систематически не вёл дневников. Несколько раз принимался их вести, а потом бросал, ругая себя за безволие.

Писать по памяти – дело не слишком надёжное [9], ведь человеческая память избирательна.

И всё-таки хочется думать, что я не совсем зря занимался этим делом. Пока я писал, передо мной вставало прожитое, ко мне возвращалось пережитое, и я старался запечатлеть жизнь, какой её ощущал.

В такой авторской задаче нет, конечно, ничего оригинального: какой автор не печётся о том же?

Другой вопрос, что из этого выходит?

Мне хотелось, чтобы это была моя жизнь, не выпадающая из контекста отпущенного мне судьбой времени.

Май-июль 2003 года

Он умер спустя месяц после того, как я поставил точку в этой рукописи. Достойная статья, посвящённая его памяти, тогда же была напечатана в «Известиях».

Увы, такая страница ушла в прошлое. Сейчас на ней красуются советские ордена, полученные за лояльность коммунистическому режиму, а передовая исчезла так же, как исчезли колонки некоторых названных мною журналистов, – они ушли из газеты после прихода туда нового редактора Рафа Шакирова. И хотя Шакиров, в отличие от своих предшественников, стал проводить более осторожную, а порой и сервильную политику, ему это не зачлось. Номер, рассказывающий о трагедии Беслана, раздражил начальство Шакирова и оно его уволило.

Подчёркиваю: я пишу именно о банкетах, которые охотно устраивал Чаковский по поводу своих юбилеев или награждений. Разумеется, указы Президиума о присвоении ему звания героя соцтруда или о награждении орденом, он обязан был печатать и у себя в газете, поскольку указы рассылались для всей печати. Но публикации юбилейных материалов о себе в своей газете он не допускал. Поэтому пятидесятилетие Юрия Полякова, отмеченное им на страницах «ЛГ», которую он сейчас возглавляет (2004. № 45), являет собой разительный контраст (если хотите, нравственный) его предшественнику. Полная елея телеграмма юбиляру Сергея Михалкова, чрезвычайно лестная для Полякова статья Валентина Распутина, наконец, почти полосный отрывок из романа самого Полякова! Нет, такого Чаковский себе никогда бы не позволил!

Эта вчера ещё бешено популярная, а потом несколько подзабытая книга легла в основу недавнего телевизионного сериала. Удивила меня задача, которую поставил режиссёр перед исполнителем роли Сталина, – сделать человечным своего героя. Но как можно, не насилуя исторической истины, очеловечить людоеда?

Всё-таки к семидесятипятилетию газеты на её логотипе снова появился Горький. «Мы надеемся, что возвращение Горького на логотип “ЛГ” станет символической точкой, завершающей духовную гражданскую войну, в которой пребывает наше общество», – объяснил действия своей команды Ю. Поляков. Но тогда для чего на логотипе оставлен Пушкин? Вот уж кто не жаловал своих литературных недругов – вёл против них именно «духовную гражданскую войну», не соглашаясь даже на перемирие: «Общество Любителей поступило со мною так, что никаким образом я не могу быть с ним в сношении. Оно выбрало меня в свои члены вместе с Булгариным (…) читаю в газете Шаликова: Александр Сергеевич и Фаддей Венедиктович, сии два корифея нашей словесности, удостоены etc. etc. Воля Ваша: это пощёчина»! (Из письма М. П. Погодину, около (не позднее) 7 апреля 1834. Петербург.)

Сейчас заговорили о некой опереточности путча, забыв о том, что развязанный руководителями ГКЧП, он привёл к гибели людей.

Впрочем, кого у нас по-настоящему волнуют человеческие жизни! Невероятно поэтому знаковым я считаю награждение в ноябре 2004 года орденом Почёта маршала Язова. Что почётного совершил маршал, вошедший в руководство ГКЧП, два года просидевший за это в Матросской Тишине и выпущенный оттуда по амнистии, объявленной Госдумой? Ясно, что его орден – это сигнал властей обществу: августовский путч больше не осуждается!

Да и оттуда их собираются выселить. Об этом их уведомил Сергей Михалков, председатель сообщества, автор всех трёх вариантов гимна страны – сталинского, брежневского и нынешнего.

Увы, время изменило облик и – главное! – периодичность выхода моей газеты. Сперва, поменяв формат, она стала тридцатидвухполосной, но до 2005 года приходила к читателю четыре раза в месяц. Теперь, увеличившись в объёме, её номера выходят два раза в месяц. Правда, в дополнение к ним читатели получают ещё и небольшие брошюрки – приложения к газете, посвящённые одной какой-нибудь теме, одной проблеме, одному произведению или одному писателю.

В чём я лишний раз убедился, напечатав обширныи фрагмент из этой рукописи в журнале Знамя (2004. № 9) и получив от друзей, прочитавших его, некоторые существенные уточнения событии.