Александр Звягинцев - Руденко. Генеральный прокурор СССР

11 мая 1960 года Руденко издал специальный приказ, который так и назывался «О повышении процессуальной самостоятельности следователя и его ответственности за производство предварительного следствия». В нем он писал: «Процессуальная самостоятельность следователя выражается прежде всего в том, что решения о направлении следствия и о производстве следственных действий следователь принимает самостоятельно, за исключением случаев, когда законом предусмотрено получение санкции от прокурора». И далее: «Следователь несет полную ответственность за законность и обоснованность своих решений… Осуществляя свою процессуальную самостоятельность, следователь не должен опасаться за принятые им решения по делу, исходя из тех соображений, что прокурор может с этими решениями не согласиться… Прокурор должен всячески поощрять творческую инициативу и находчивость следователя, ценить и уважать принципиальность следователя, помогать ему решительно и настойчиво разоблачать преступников, он должен повышать самостоятельность следователя и вместе с тем его ответственность за своевременное и законное производство предварительного следствия, за раскрытие каждого преступления».

И другой аргумент Руденко из этого приказа: «То обстоятельство, что прокурор и следователь работают в одном учреждении, не должно, разумеется, отражаться на их процессуальных взаимоотношениях, определяемых законом и не зависящих от ведомственной принадлежности участников процесса».

От Тулы до Прибалтики

Еще несколько историй, которые мне рассказала Эльвира Алексеевна Миронова.

«В 1960 году председатель Верховного Совета СССР Брежнев принял мать 10-летнего Вити Соколова из Тулы, погибшего в результате наезда автомашины. Мальчик сошел с трамвая и переходил улицу, не нарушая никаких правил, но был сбит мчавшимся на огромной скорости автомобилем. Местные следователи в течение года безуспешно пытались установить эту машину. По этому же делу жаловалась и гражданка Франции, муж которой, советский подданный, на первоначальном этапе следствия подозревался в наезде на мальчика.

Руденко дал мне указание выехать в Тулу и подключиться к расследованию. При этом сразу обратил мое внимание на тот факт, что мальчик был сбит на улице, где висел „кирпич" – знак, запрещающий движение. Значит, машина была необычная или за рулем находился пьяный лихач, так как далеко не всякий рискнет выезжать на улицу, по которой запрещено движение автотранспорта.

Было ясно, что Роман Андреевич уже ознакомился с надзорным производством и вник в суть происшествия. Обращаю на это особое внимание потому, что, увы, многие надзирающие прокуроры такого не делают, а многие в следствии вообще не разбираются. Руденко же следствие знал хорошо, разбирался в доказательствах, прекрасно умел их оценивать, анализировать, сопоставлять.

Работа по делу о гибели Вити Соколова резко активизировалось. В поле зрения следствия попала автомашина Новомосковского отдела внутренних дел Тульской области, на которой часто приезжал в Тулу начальник отдела Васильев. На первом же допросе Васильев заявил о своем алиби: 16 апреля из Новомосковска не выезжал, участвовал в рейде дружинников по подбору пьяных на улицах.

Началась кропотливая работа по установлению фактической даты проведения рейда. И выяснилось, что рейд был в день Пасхи, а не накануне. Васильев же все протоколы задержания оформил прошедшим числом. Улики сомкнулись. И виновный был арестован.

Надо сказать, что Роман Андреевич придавал особое значение делам, по которым проходили, как сейчас говорят, „оборотни в погонах", то есть преступники из правоохранительных органов. Вот и тогда Руденко позвонил в Верховный суд РСФСР и попросил организовать выездную сессию. Он считал, что процесс должен быть показательным, люди должны были видеть, что мундир не защищает преступника.

Обвинение по делу Руденко поручил мне. Уголовно-процессуальный кодекс допускал к участию в суде прокурора, проводившего расследование. Васильев был признан виновным и осужден к 10 годам лишения свободы.

Хочу отметить, что вопросам грамотного поддержания в суде обвинения, этике поведения прокурора в суде Руденко придавал большое значение, как и вообще документам, исходившим из стен прокуратуры.

Помню, как на одной из расширенных коллегий Роман Андреевич зачитал письмо одного райпрокурора, который в ответ на жалобу написал: „Зачем пишете в Прокуратуру СССР по поводу кражи носильных вещей? Генеральный прокурор ваши штаны искать не будет". Руденко считал, что таким образом отвечать на жалобы граждан недопустимо. Прокурор, позволивший себе такой тон, был уволен из органов прокуратуры.

Поэтому сегодня мне кажутся дикими выходки, которые позволяют себе отдельные прокуроры. Так, в Московском областном суде представитель гособвинения объявила, что если присяжные заседатели подсудимых оправдают, она возьмет автомат и расстреляет подсудимых… Во времена Руденко услышать такое из уст прокурора, выступающего от имени Генеральной прокуратуры, было просто невозможно.

В связи с этим вспоминается дело об убийстве женщины-инструктора Скуодасского райкома партии Литовской ССР Микнене.

В соответствии с распоряжением Руденко я выезжала в Литву для участия в расследовании. Видимо, опять он рассчитывал, что мне будет проще разобраться в обстоятельствах гибели женщины. В убийстве Микнене был заподозрен, а затем арестован и привлечен к уголовной ответственности некий Стончус. Основанием тому послужили следующие обстоятельства: на месте убийства была обнаружена сумка-сетка оригинальной вязки, выполненной, как установило следствие, соседкой Стончуса. Именно в этой сетке находился камень, завернутый в газету и послуживший орудием убийства. Стончус не отрицал, что сетка принадлежит ему, но заявил, что потерял ее незадолго до происшествия. Несколько свидетелей опознали Стончуса как человека, выходившего из леса, где был обнаружен труп. Не отрицал Стончус и этого, но заявил, что просто любит прогулки в лесу. На одном из допросов Стончус вдруг признал себя виновным в убийстве, но не смог назвать мотивов преступления, а вскоре от этих показаний отказался.

Несмотря на слабость улик, дело по обвинению Стончуса было направлено в суд, который его оправдал.

Результаты судебного разбирательства были доложены Руденко. Он спросил, что еще можно предпринять для поиска доказательств и есть ли основания для выдвижения иной версии и мотивов убийства? Но таковых не было. Руденко предложил подготовить мужу погибшей ответ, в котором говорилось, что „собранные по делу доказательства суд счел недостаточными для признания Стончуса виновным, других улик добыть не удалось, а потому Прокуратура СССР не находит оснований для опротестования оправдательного приговора”. При этом Руденко добавил: „Нечего из каждого оправдательного приговора делать трагедию. Во Франции, например, оправдывают куда больше лиц, преданных суду”.