Константин Кравчук - Женщины Абсолюта

Ма стойко перенесла эти испытания. Как писал Хари Рам Джоши, она всегда «была спокойной и безмятежной, с неизменной улыбкой на лице». Эту божественную безмятежность не могли поколебать даже серьезные болезни, с которыми приходилось сталкиваться самой Ма: дифтерия, дизентерия, проблемы с сердцем и даже угрожающий жизни рак печени, который диагностировали у Ма в 1939 году. Рак неожиданно полностью исчез вскоре после того, как ей была предложена инъекция морфия. Ма всегда отказывалась от приема лекарств, особенно таких, как вызывающий сон морфий, поскольку она никогда не спала в обычном смысле этого слова: она пребывала в постоянном осознании различных планов существования – физических или тонких, – даже если ее тело отдыхало.

В 1936 году умер отец Ма, и в 1939 году ее верующая мать Дидима (родившая еще троих детей после того, как Ма переехала жить к мужу) отреклась от внешнего мира, приняв духовное имя Свами Муктананда Гири. Она служила своей дочери до 93 лет, до самой своей смерти в 1970 году. Дидима посвящала в мантры учеников своей дочери, поскольку сама Ма не считала себя гуру, так же как не признавала возможным существование «учеников», отдельных от Ее всепроникающего Присутствия.

По прошествии еще нескольких лет частых путешествий Ма по северной Индии, с небольшими передышками в ашраме, расположенном в Дехрадуне, ученики Ма основали штаб-квартиру миссии Ма в Варанаси, на берегу Ганги. Первый ашрам там был открыт в 1944 году. Большие ашрамы были открыты также в Нью-Дели, Вриндаване, Канкале (штат Уттар Прадеш) и Калькутте (в Западной Бенгалии).

Не подумайте, однако, что открытие этих центров внесло хоть какой-то порядок в ее расписание: с 1940-х годов и до начала 1980-х жизнь Ма представляла собой непрекращающуюся череду церемоний, фестивалей, паломничеств, аудиенций, бесед, диктовок писем ее почитателям, разбросанным по всему миру – при том, что сама она перемещалась из одного места в другое, полностью подчиняясь направляющей ее непредсказуемой божественной кхеяле . Никакие неудобства не могли стать причиной отмены визитов к ее многочисленным «чадам», с которыми она делила и радость встреч, и горькие слезы расставания в «час означенный», когда ей приходилось уезжать. Преданные, путешествовавшие с ней, были вынуждены отказаться от всех привязанностей, от всего своего внешнего и внутреннего багажа. Но этот отказ нисколько не ущемлял и не обеднял их: где бы Ма ни появлялась, она повсюду разливала вокруг себя Божественную милость.

Наполненное милостью божественное благословение Ма ( шактипата, или крипа ) было невероятным: она давала прямое переживание блаженства, покоя и мощи Божественной реализации. Обычно Ма пристально смотрела на человека и передавала ему почти осязаемую мощь собственного божественного состояния, которую человек переживал либо как бесконечный покой и бестелесную поглощеность чистым Сознанием, либо в виде различных энергетических феноменов: вибрации, «электричества», тепла и пр. Есть большое количество свидетельств тому, что Ма приходила ко многим во сне, принося им духовные дары посвящения или духовных переживаний. Такое случается и по сей день.

Нескончаемые необъяснимые чудесные события происходили в жизни Ма: яснослышание, присутствие ее тела в нескольких местах одновременно, видение прошлого и будущего, знание сердечных устремлений каждого, помощь на расстоянии, избавление людей от несчастий, умножение пищи и т. п. Но, конечно, главным чудом было ее простое, радостное, любящее присутствие, преобразующее сердца людей.

Вспомнить хотя бы тот трогательный случай, о котором рассказал Анил Гангули – страстный почитатель из Калькутты. В 1943 году в семье профессора Харидаса Пакраши и его жены Пуньямайи из Лакнау случилось ужасное несчастье – безвременно ушла из жизни их единственная дочь – шестнадцатилетняя Дхира. Горе родителей было безграничным. Сердце Пуньямайи было разбито вдребезги. «Она просиживала ночи без сна рядом с пустой кроватью своей почившей дочери… в тоске и безысходности». Но однажды ночью, спустя некоторое время после смерти Дхиры, Пуньямайи словно наяву увидела образ сидящей на кровати девушки. Девушка была очень похожа на ее дочь, вот только одета она была необычно – на ней было белое сари .

«Я не очень хорошо видела ее лицо, но заметила, что пышные волосы были собраны в узел на макушке головы. На следующую ночь у меня было точно такое же видение, исчезнувшее примерно через полчаса. И хотя свет не был включен, в комнате было достаточно светло из-за наружного освещения, и я могла рассмотреть Дхиру довольно легко. Очертания лица были неясными и не были в точности такими же, как черты Дхиры, но у меня было чувство, что моя дорогая дочь со мной. В течение трех месяцев она продолжала появляться передо мной в одно и то же время ночью и каждый раз исчезала по прошествии получаса.

Сердце мое трепетало от радости при виде Дхиры, хотя внешне она не казалась копией дочери. Один мой друг, после того, как я рассказала ему о своем переживании, пришел к выводу, что уж очень это описание подходит для образа Анандамайи Ма из Дакки. „Кто эта Анандамайи Ма? – спросила я, – и зачем ей приходить в мой дом в Лакнау?“ Мне нестерпимо захотелось встретиться с ней. Возможность увидеть ее появилась несколько лет спустя, когда Ма случилось быть в Лакнау. Я пошла в то место, где ожидали прибытия Ма… Я была поражена видом женщины в белом сари с иссиня-черными волосами, собранными в узел на макушке головы. Я ни минуты не сомневалась, что это была она. Именно ее я видела на постели Дхиры – не во сне, но в полном сознании – не один раз, но ночь за ночью в течение трех месяцев. Только тогда я принимала ее за Дхиру.

Ма, сидя на возвышении, увидела меня издалека и сделала знак подойти. Я подошла к ней и тут же разрыдалась. Ма утешала и успокаивала меня. Я осталась сидеть у ее ног, не произнося ни слова, и только слезы катились по моим щекам. Так прошло около часа. Тяжесть, лежавшая тяжелым грузом у меня на сердце, улетучилась, как и не было. Я спросила Ма разрешения пойти домой, на что она мне ответила: „Приходи завтра в пять часов утра (самое благоприятное время для набожных индусов) и спой мне“. „Я не пою с тех пор, как умерла моя дочь“, – ответила я. Но Ма не приняла отказ. Она сказала: „Мать (Пуньямайи) будет петь дочери, а дочь (Ма) услышит и будет петь ей“. Так и вышло, что на следующее утро у меня произошла еще одна встреча с Ма, и я пела ей. И Ма пела, но совсем не то, что я. Она выводила: He Bhagavan („О Господь“)… Ее пение потрясло меня. Эта встреча изменила мой взгляд на вещи… Горечь утраты Дхиры, потеряв свое жало, стала не столь острой. Я знаю, что Ма со мной».