Лилия Гусейнова - Ленин и Инесса Арманд. Любовь и революция

Вот так сказал мне Владимир, когда мы виделись с ним. Точнее он сказал это не только мне, он говорил и повторял это всем большевиками. И он был прав. Взятие Зимнего подтвердило его теорию действием.

Я скучала по Владимиру, конечно, скучала. Но он все решил за нас. Политика всегда была его главной женщиной, даже главнее, чем Крупская. Вот он и занимался сейчас только ей. Политика полностью заняла ее место, вытеснив постепенно и меня. Я не обвиняла Ленина ни в чем, потому что знала, что так рано или поздно произойдет. Просто хотела, чтобы это произошло как можно позже…

Зато теперь я волновалась за Владимира гораздо сильнее, чем раньше, ведь врагов у него стало гораздо больше. У тех, кто стоит у руля, всегда больше недоброжелателей, чем у простых смертных.

О покушениях на Владимира я узнала, наверное, первой. Мой внутренний голос как будто заставил меня почувствовать это. Хотя ничто еще не предвещало беды. И я, как обычно, занималась партийной работой, но вдруг почувствовала, как внутри, словно что-то обрывается, как будто я чувствую, что теряю что-то самое дорогое, что у меня есть. Я в ужасе бросилась к телефону и позвонила мужу, но с детьми все было в порядке. Сердце бешено колотилось, у меня было ощущение, что надвигается что-то страшное, что-то чудовищное, чего я никак не могу предотвратить.

Будто огромная стихия движется на меня, и вот-вот низвергнет свою мощь. Это не передать словами! Я ходила по своему кабинету, как вдруг за окном потемнело, и почти сразу же полил дождь. Что это? Я точно знала, что мне подают знак. Но какой… этого я понять не могла. И тут в душе что-то екнуло – Владимир. С ним произошла беда! Снова кидаюсь к телефону и прошу соединить меня с ним или Надеждой Константиновной: обоих нет ни на квартире, ни в Кремле. Прошу соединить с кем-нибудь, кто недавно с ними общался… Соединили с каким-то товарищем. Как сумасшедшая сто раз переспрашиваю, все ли в порядке с товарищем Лениным, здоров ли он? Товарищ несколько удивлен моим странным поведением, но заверяет, что видел Ленина буквально полчаса назад, и с ним все было хорошо.

Немного успокаиваюсь. Слишком я стала впечатлительна, а может быть, просто меняется погода… Я ведь давно не жила подолгу в России, и отвыкла от ее климата. Я тогда не подозревала, что это ощущение не покинет меня ни тогда, когда в первый раз будут стрелять во Владимира и промахнутся, ни когда во второй раз две пули Каплан попадут в него. Я, разумеется, просила, чтобы Владимиру передали, что я звонила и просила беречь себя. Но я знала, что он – человек, отдающий всего себя без остатка своему делу, вряд ли даже к сведению примет мои слова.

Мне еще больше захотелось быть рядом с ним, обнять, прижать его к себе. Или хотя бы быть просто рядом. Я пыталась его забыть, но не сумела, потому что Владимир – он такой один… Тот, который останется в моей жизни и в моем сердце навсегда.

И что бы ни происходило, я всегда буду переживать за него. Я чувствовала, что в моей душе с каждым днем нарастает тревога. Знаете, как кошки, которые чувствуют дрожь земли задолго до начала землетрясения? Так и я чувствовала, что должно произойти что-то ужасное.

Но самое ужасное заключалось в том, что я не могла ничего предотвратить. Даже говорить и предупреждать не имело смысла, потому что я знала, что Владимир не станет слушать. Он скажет только:

– Инесса, вы слишком впечатлительны. Да-да, он опять начал говорить мне «вы», как в самом начале нашего знакомства. А для меня это «вы» стало звучать приговором. Он четко разграничил то, что было до приезда в Россию, и то, что стало теперь.

И, кажется, его сейчас не волновало ничего кроме партии. Ну что ж, если он счастлив, то я не буду ему мешать… Для меня он оставил только прошлое, им я и буду жить…

Первая попытка покушения на Владимира произошла вскоре после свержения временного правительства. 1 января 1918 года вечером около половины восьмого по машине, в которой ехали Ленин, его сестра Мария и швейцарский социал-демократ Фриц Платтен, было произведено несколько выстрелов. Но Платтен, сидевший рядом с Владимиром, быстро сориентировался и успел пригнуть голову Владимира рукой, но за такую самоотверженность сам получил ранение. Террористы успели скрыться с места происшествия. А последующие поиски чекистов так ни к чему и не привели. Гораздо позже находившийся в эмиграции князь И. Д. Шаховской неожиданно заявил, что покушение организовал он, и выделил для этих целей полмиллиона рублей.

Когда я узнала про это происшествие, я сразу вспомнила свое предчувствие. Написала Владимиру, как я переживаю, но он ничего мне не ответил. Оно и понятно – дел у него тогда было по горло. Я уже тогда знала, что за этим последует череда покушений, ведь сейчас Ленин как будто нарочно дразнил недругов своей популярностью и успехами. И каждый из врагов Владимира наверняка мечтал прикончить удачливого вождя.

Как я думала, так и вышло. Хотя второе покушение на Владимира было задушено в зародыше благодаря удачному стечению обстоятельств. Но это второе покушение не заставило себя долго ждать – уже в середине января 1918 года к управляющему делами Совнаркома товарищу Бонч-Бруевичу пришел солдат, представившийся георгиевским кавалером Спиридоновым. Он заявил, что он пришел с важным сообщением для Владимира Ильича. Управляющий велел ему немедленно говорить. Оказалось, что ему, солдату Спиридонову, поручено выследить, а затем либо захватить, либо убить главу советской власти. Работу наемного «киллера» оценили не много – не мало – в 20 тысяч рублей золотом. Далее последовал допрос солдата членом Чрезвычайной комиссии Ворошиловым, из которого выяснилось, что покушение готовил «Союз георгиевских кавалеров» Петрограда. В ночь на 22 января 1918 года чекисты нагрянули на квартиру по адресу Захарьевская улица, 14. Там-то участников, готовивших покушение на жизнь вождя, и взяли с поличным. При обыске в квартире обнаружили оружие – винтовки и револьверы, а также ручные бомбы.

Все это я узнала от своего хорошего знакомого, который продолжал работать вместе с Владимиром. Как же я боялась за Володю! И как мне хотелось быть с ним рядом в эти дни. Я, не колеблясь ни секунды, заслонила бы его своим телом, если бы это понадобилось. Но в тот год я уже не была нужна ему так сильно как раньше. Мы вели с ним довольно активную переписку, но виделись все реже.

Наверное, любая любовь имеет свой срок годности, и, видно, у нашей он уже истек… Я хотела все вернуть, но Владимир полностью погрузился в работу, и сейчас я отчетливо осознала, что значит не быть его женой. Надежда Константиновна постоянно могла быть рядом с ним, а я такого права не имела. Но, несмотря на мои переживания, я больше волновалась о том, что это не последнее покушение.