Марк Рейтман - Русский успех. Очерки о россиянах, добившихся успеха в США

Превосходя Рахманинова в трудоспособности и фантазии, Стравинский равнялся ему в неспособности к преподаванию. Вот почему оба они не оставили последователей на этом континенте. А может, так оно и лучше?

Вот как надо начинать карьеры в Америке! Чтобы обозреватель «Нью-Йорк Таймс» назавтра озаглавил свою рецензию словами «Снимите шляпы, джентльмены, перед вами гений!» Сверхнаслышанные нью-йоркские меломаны с первых же дней его гастролей в Новом Свете в октябре 1917 г. (времечко-то какое!) находили, что «молодой русский», а Хейфецу было только 16 лет, ничем не уступает ни Изаи, ни Крейслеру, ни Сарасате, и вообще никому из великих скрипичного мира. Действительно, главное качество, которое характеризует Хейфеца – совершенство во всем. Совершенен был его неповторимый звук, необыкновенна была беглость самых трудных пассажей, проникновенна кантилена, захватывающая даже самые черствые сердца, удивительна взрывчатость кульминаций. Словом, это был «Паганини двадцатого века» и хотя тот факт, что сам Паганини мог соперничать со скрипачами нашего века, отнюдь не очевиден, см. по этому поводу интереснейшие наблюдения Б. Шоу.

Хейфецу повезло: уже в 10 лет его музыкальным наставником стал сам знаменитый Леопольд Ауэр, друг П. Чайковского, которому тот посвятил свой скрипичный концерт, так никогда им и не сыгранный. В «Гролиере» упоминаются еще три ученика Ауэра, попавшие в Америку, – Ефрем Цимбалист, Миша Эльман и Натан Мильман. Эти четверо – больше, чем дали «Гролиеру» все другие русские учителя (это Исаак Стерн). Самому Ауэру место в энциклопедии тоже досталось как американо-венгерскому музыканту, хотя 75 лет не лучший возраст для начала карьеры в США а именно в таком возрасте повел Ауэр борьбу за место под американским солнцем.

Яша быстро американизировался, говорил без акцента, водил свой шикарный спортивный автомобиль, играл в теннис и пинг-понг, а вскоре обзавелся и моторной лодкой: Вообще этот период жизни был похож на запоздалое детство – нормальное детство У него было отнято вундер книдской карьерой. Это не могло не отразиться на самодисциплине скрипача, на качестве исполнения. Он пишет в автобиографии: «Пришло время, когда отсутствие дисциплины в практике настигло меня. В 1921 г. после одного из концертов в Нью-Йорке музыкальный критик из „Нью-Йорк Таймс“ У. Гендерсон поместил критическую рецензию. Он написал, что я уронил себя во мнении публики и в его мнении и что я должен следить за собой, что не достаточно играть пьесу – нужно думать о ней. Что У меня есть долг по отношению к себе и к музыке, который никогда не будет оплачен. Я знал, что этот человек желает мне добра; описанное было для меня чувствительным ударом, ибо это была правда. Я начал серьезно практиковаться, я изменил своей юношеской экстравагантности. Я буду всегда благодарен Гендерсену. Он выбил из меня дурь и наставил меня на истинный путь. Критики могут временами делать полезные вещи. Он умер несколько лет назад, и я буду всегда сожалеть, что не встретился с ним. но по-видимому, нужно быть незаурядной личностью, чтобы воспринять такой урок и так написать о нем».

Одним из элементов американизации было заведение специального агента для общественных контактов. Однажды в 1925 г. он с аккомпаниатором Исидором Акроном разговорился на корабле с малоприметной девушкой Констанцией Хоуп. Когда музыканты по-русски обсудили ее достоинства и недостатки, они услышали:

– Превосходная манера говорить в присутствии девушки!

Причем это было сказано на хорошем русском языке. Вдоволь посмеявшись, все трое стали хорошими друзьями. А через 10 лет Констанция стала представлять Горовица в общественных отношениях. С тех пор мистер Горовиц, к вящему неудовольствию прессменов, ничего не говорил для прессы, все было снабжено обесценивающим вступлением: «По словам мисс Хоуп».

Впрочем, Хейфец всегда держался осторожно, в том числе и в политических вопросах. Это позволило ему сохранить неплохие отношения с советским режимом. Он не считался белоэмигрантом или невозвращенцем и был, наряду со Зворыкиным, одним из немногих, которые посетили СССР в первую советско-американскую оттепель 1934 г.

Искусство изготовления скрипок умерло еще в 18-м веке. В Нью-Йорк Хейфец приехал со скрипкой Тонони. недостойной его. На одном из первых концертов к нему подошел человек, который предложил Яше играть на принадлежащей лому человеку скрипке Страдивари, и Хейфец с готовностью согласился. Через два года Хейфец выкупил скрипку у того человека, пожелавшего остаться анонимным, за хорошую цену. Со временем он купил себе еще одного Страдивари, а перед войной дополнил свой скрипичный пар еще и скрипкой Гварнери. Эти три скрипки и служили Хейфецу до конца его карьеры, хотя периодически он играл и на других скрипках. Например, в Акустической лаборатории Гарвардского университета он издавал длинные однотонные звуки на всех трех скрипках и на многих других инструментах, например, на скрипке, купленной в магазине за 5 долларов. Ученые не нашли различия в звучаниях тонов и обертонов, но для искусного человеческого уха контраст был значителен.

Были у драгоценных скрипок и приключения. Например, когда во время Второй мировой войны Хейфец играл для американских войск в Европе, начался налет немецкой авиации, все устремились в бомбоубежище. Какой-то солдат выхватил скрипку из рук Хейфеца и исчез. После налета солдат нашелся и вернул скрипку, объяснив, что он таким образом спасал драгоценный инструмент. Другой случай произошел уже после Второй мировой войны в Израиле: после концерта какой-то фанатик бросился на Хейфеца с железным стержнем; он метил в скрипку, едва не сломав руку, защитившему ее скрипачу. Он таким образом протестовал против исполнения Хейфецом сонаты Рихарда Штрауса, композитора, сотрудничавшего с нацистами. В наши дни скрипка Страдивари стоит примерно полмиллиона долларов, а Гварнери (их значительно меньше) – миллион. Слухи о многих миллионах, уплаченных за скрипки, преувеличение. Где скрипачам взять такие деньги? Ведь это же не звезды рока…

Первая жена Хейфеца, на которой он женился в 1928 г., была второразрядной киноактрисой; в 1946 г. Хейфец женился вторично. Вторая оттепель в советско-американских отношениях, пришедшаяся на 50-е гг., обошлась без Хейфеца: его политические привязанности тогда уже целиком принадлежали Израилю. В значительной мере на его средства были построены концертный зал и консерватория в Хайфе. К сожалению, городские власти без внимания отнеслись к этому дару и со временем он превратился в захудалый кинотеатр.