Геннадий Соколов - Шпион номер раз

Женькино детство прошло в бесконечных переездах на новые места службы отца: Псков и Витебск, Белый и Гродно, Каунас и Рига. Менялись города и казенные квартиры, школы и дворы. Переезды в разные республики Союза заставили его с детства учиться говорить на разных языках. Живя в Витебске и Гродно, например, он выучился говорить по-белорусски. В Каунасе и Риге — по-литовски и по-латышски. Кроме того, в средней школе Женя Иванов неплохо выучил и немецкий.

Потом эта привычка быстро схватывать разговорную речь основательно пригодилась ему в работе. Жизнь в военных городках приучила юного Женьку к обращению с техникой. С ней он всегда был на «ты». Еще мальчишкой Иванов-младший научился водить отцовскую «Эмку» и приписанный к гарнизонной кухне грузовик «ЗиС-5». Успешно овладел обращением с рацией. Ну а стрелять из офицерского пистолета или солдатского карабина, бросать противотанковую гранату и пользоваться противогазом он умел не хуже любого солдата.

В тридцатые годы по радио то и дело передавали репортажи из зала Верховного суда в Москве, где бесконечной чередой шли политические процессы. Женя слушал гневные речи генерального прокурора Вышинского и сам был готов идти на борьбу с врагами народа. Считал, что в стране орудуют банды убийц и шпионов и нужно вести с ними решительную борьбу. Об этом говорили на митингах и собраниях, в школе и дома.

Не удивительно, что настроение родителей юного Женьки в ту пору было совсем не таким радужным и боевым, как у сына. А когда в 37-м, не дожидаясь неизбежного ареста, застрелился старый друг Михаила Парменовича главком Белорусского военного округа командарм Уборевич, в доме Ивановых воцарилось напряженное ожидание чего-то страшного и неотвратимого.

Всегда жизнелюбивый и общительный отец вдруг стал неразговорчив и угрюм. Мать, женщина решительная и не робкого десятка, без конца курила и нервно замирала каждый раз, когда вечером мимо их дома проезжала машина.

От надвигавшегося ареста отца спас перевод в другую воинскую часть — в Прибалтику. Мария Леонидовна немного успокоилась после того, как уже в Риге мужу присвоили звание майора.

— Раз повысили по службе, — наивно рассуждала она, — значит, арестовывать не будут.

Но аресты продолжились и в Прибалтике.

— Что делается, что творится?! — слышал Женя негодующие восклицания отца в разговоре с мамой. — Представляешь, Блюхера арестовали! Говорят, что он — немецкий шпион!.. Маша, я тебя очень прошу, — продолжал отец, — будь осторожной. И не ходи ты к этой Разумовской, пожалуйста. Ведь у нее муж работает в НКВД. Наговорят на нас такого, что ввек не отмоемся. — Но эта гроза семью Ивановых каким-то чудом миновала. Хотя дворянское прошлое жены, стань оно достоянием гласности, могло бы дорого обойтись в те годы майору Иванову. Одного лишь факта происхождения супруги из класса эксплуататоров было вполне достаточно для обвинения семьи Ивановых и в связи с контрреволюционным подпольем, и в сотрудничестве с белогвардейской эмиграцией.

Позднее, уже много позднее советские историки подсчитают, что в 1937–1938 годах сталинским режимом было репрессировано до сорока пяти процентов командного и политического состава Красной Армии от командира бригады и выше. Удар по вооруженным силам страны был нанесен ужасающий. При таких потерях любая армия резко теряет свою боеспособность. В преддверии тяжелейших сражений с гитлеровской Германией Сталин и его окружение массовыми репрессиями в армии создали вполне объективные предпосылки для крайне неудачного начала Отечественной войны.

В 1938 году в семье Ивановых произошло пополнение. Родился брат Жени — Витюшка. Мария Леонидовна не хотела рожать второго ребенка: время было уж очень неспокойное. Но в те годы действовал сталинский декрет о запрете на аборты. Аборты в СССР были запрещены в 1936 году почти одновременно с принятием советской конституции. Мать кляла этот запрет на чем свет стоит.

— Плевала я на этот сталинский декрет! — возражала она мужу. — Не буду рожать, и все!

— Маша, умоляю тебя, — безуспешно пытался урезонить ее Михаил Парменович, — всюду же уши! Зачем кричать на весь городок?! Ты же меня не только службы, ты меня головы лишишь!

Пришлось рожать.

Когда брат немного подрос и начал ходить, Женя стал для него и доброй нянькой, и усердным воспитателем. Ему нравилось помогать матери ухаживать за маленьким. Брат оказался ужасно смышленым и симпатичным малышом. Увы, война и эвакуация оборвали его жизнь. В трудном 1942-м в Свердловске Витюшка заболел скарлатиной. Врачи не смогли его спасти. В то время отец находился в госпитале после тяжелого ранения, полученного в сражении под Москвой, и ничем не мог помочь своей семье. Война уже в первые дни начала предъявлять свой страшный счет каждой русской семье. Жизнь семьи Ивановых изменилась так же круто.

22 июня 1941 года застало их под Ригой. Отец служил в штабе Прибалтийского военного округа, а Женя с мамой и братом жили на загородной даче неподалеку от местечка Булдари, что на балтийском взморье.

Тот страшный, памятный на всю жизнь день выдался очень жарким. Женя и Витя с утра отправились купаться в море. Возвращались домой по дороге мимо дач, а из репродукторов уже звучал голос Молотова. Гитлер вероломно напал на Советский Союз! От слова «война» у Женьки даже дух перехватило.

— Наконец-то! Ну, теперь мы покажем этим фашистам! — хорохорился он перед младшим братом.

Мальчишки весело шли по улице, останавливаясь то у одной, то у другой калитки, и возбужденно кричали, как ненормальные, всем, кто попадался на пути:

— Война! Вы слышали? Война!

Вскоре из города приехал отец.

— Собирайтесь, — скомандовал он. — Едем в Ригу.

Уже сидя в машине, он как-то слишком уж уверенно и неожиданно серьезно сказал сыновьям:

— Гитлер нагулялся по Европе. Теперь решил к нам пожаловать. Но мы ему ноги быстро укоротим.

Отец, как, впрочем, и многие тогда, был уверен, что война не затянется надолго, что Красная Армия разобьет врага максимум через два-три месяца. Пока же он велел семье ехать к тете Ане, маминой сестре, в Свердловск. И 23 июня с последним эшелоном эвакуируемых Ивановы в переполненных людьми товарных вагонах уехали из Риги.

Перед самым отъездом случилась отчаянная перестрелка у моста через Даугаву. Тогда в Риге подняли мятеж айсерги — члены латвийской фашистской организации. Услышав на улице стрельбу, Женька схватил отцовский пистолет и патроны к нему — у отца всегда дома было оружие — и побежал к мосту. Вдруг его кто-то схватил за шиворот и затащил в подворотню.

— Ты что, Женька, с ума сошел?!

Это был отец. Он заехал на квартиру, чтобы отвезти семью на вокзал. Немцы уже бомбили порт. Город был в огне. Выли сирены воздушной тревоги.