Геннадий Соколов - Шпион номер раз

Тем временем жизнь в военной эвакуации в Свердловске шла своим чередом. Свободное время после занятий в школе Женька любил проводить с военными в свердловском Доме офицеров. В его залах стояли изрядно уже протертые играющими бильярдные столы — этот неизменный атрибут всех военных городков, в которых юный Женя Иванов успел побывать, разъезжая по стране за отцом. Ну и, понятное дело, в бильярдной игре он смог за годы своего кочевого детства неплохо набить руку.

В Доме офицеров ему даже дали прозвище «королевич свердловского бильярда». Королем же был один летчик, старший лейтенант. Порой Женька выигрывал и у «короля», чем заслужил авторитет и уважение среди многочисленных почитателей этой игры в Свердловске.

Надо сказать, что к спорту и играм Иванов испытывал необыкновенное пристрастие с детства. Какими только видами спортивных состязаний он ни увлекался! Причем в каждом стремился быть на высоте. К двадцати годам у него уже были спортивные разряды по лыжам и боксу (вследствие чего он на всю жизнь остался с приплюснутым носом), по волейболу и шахматам, плаванию и водному поло, парусному спорту и теннису.

Годы спустя во время сеанса одновременной игры на двадцати досках в советском посольстве в Лондоне он оказался единственным из участников состязания, кто сумел свести вничью партию с тогдашним чемпионом мира по шахматам Михаилом Ботвинником. Это оказалось сюрпризом не только для короля шахмат, ни и для коллег Евгения Михайловича Иванова.

Так вот, в том бильярдном зале свердловского Дома офицеров весной 1943 рода и решилась дальнейшая судьба Евгения Михайловича. Но не за партией в «американку», конечно.

Дело было так. Захаживал в Дом офицеров один Женькин приятель, того же года рождения, что и он сам, — сын одного из штабных начальников Уральского военного округа Санька Круглов. В один прекрасный день он заявляется в Дом офицеров, сияющий и довольный, размахивая конвертом, а на нем написано: «Тихоокеанское высшее военно-морское училище». Гордый и счастливый, он крутит над головой этим конвертом, словно победным стягом, и, комкая от волнения слова, кричит:

— Женька, меня взяли. Ты слышишь? Они и в семнадцать лет берут. Понял?

Женька дрожащими руками раскрыл конверт, быстро прочитал текст полученного Сашкой направления в училище и, не сказав ни слова, стремглав бросился к выходу. В тот же день он напросился на прием к начальнику военного комиссариата Свердловска. Не утруждая себя представлениями, парень прямо в дверях заявил оторопевшему от его напора офицеру:

— Не хотите брать на фронт, так хоть в училище возьмите, на флот. Саньку ведь Круглова взяли. Чем же я хуже?!

Домой он вернулся безмерно счастливый, держа в руках направление в военно-морское училище города Владивостока. Мария Леонидовна, когда услышала о предстоящем отъезде сына, конечно, сразу же расплакалась. А отец, успокоив ее, сказал:

— Собирай сына в дорогу, Маша. Все правильно. Видно, и его черед пришел воевать.

Мария Леонидовна собрала сыну скромный дорожный скарб, дала немного денег в дорогу, и Женька, поклонившись родителям и пообещав обязательно писать, в тот же день умчался транссибиркой на Дальний Восток.

Так началась его новая, уже самостоятельная жизнь. Приехав во Владивосток, он тут же отправился в военно-морское училище, а там как раз шли вступительные экзамены. Кто-то уже сдал по два-три предмета, а кого-то из неудачников уже отчислили. Иванов же среднюю школу закончил хорошо, поэтому все экзамены смог сдать, что называется, без сучка и задоринки, на круглые пятерки и всего за три дня. Его тут же зачислили на первый курс училища. Как и Саньку Круглова.

Снова потянулась череда учебных дней, сессий и экзаменов. Через год Евгению Иванову стукнуло восемнадцать, как и многим его однокурсникам по училищу. По возрасту их уже могли брать на военную службу, но они, подчиняясь приказу начальства, безвылазно сидели за учебниками в классах, злые и недовольные, что их никак не отпускают на войну.

В один из вечеров весной сорок четвертого года после недолгой дискуссии в казармах ребята решили намеренно завалить предстоявшие курсовые экзамены по всем предметам, чтобы их отчислили из училища. И податься на фронт. Война уже подходила к концу, и им не терпелось взяться за оружие.

Однако провалиться на экзаменах тоже нужно было уметь. Женька старался, как мог. Первый экзамен был по прикладной географии. Иванова, например, спрашивают, что это за облака «кулумонимбус», а он отвечает — перистые. Тогда его спрашивают о «сирростратусах», а он заявляет, что это дождевые облака. Словом, все наоборот отвечал. Врал, как умел. И не он один. Впрочем, руководство училища быстро раскусило незадачливых курсантов. Женькин экзаменатор так разъяснил ему его ближайшую перспективу, дабы молодой авантюрист не тешил себя надеждой попасть добровольцем на войну:

— Ты что, Иванов, здесь дурака валяешь! Думаешь, я тебя на фронт отправлю? Черта-с два. Я тебя за твои выходки сортиры чистить пошлю. А вслед за тобой и всех дружков твоих туда за компанию командирую. Так им и передай.

Куда же было деваться в такой ситуации? Пришлось курсантам с новыми силами усердно браться за учебу.

Только спустя полтора года после изрядно надоевшей школярам учебной подготовки в аудиториях и на полигонах училища они получили направление на прохождение боевой морской практики на кораблях Краснознаменного Тихоокеанского флота. Так Женька попал на противолодочный корабль «Смоленск», а его закадычный друг Санька Круглов — на минный тральщик «Трансбалт».

Когда в мае 45-го в Европе закончилась война, для них с Санькой она только начиналась. Жарким тихоокеанским летом Иванов получил первое боевое крещение в операциях против японских военно-морских сил. Наши корабли были подняты по тревоге и, оставив родной Владивосток, вышли в открытое море.

Это был обычный, казалось, поход, но для юных краснофлотцев поход очень трудный. Трудный, наверное, потому, что враг на этот раз был не учебный, а настоящий. И нужно было его победить. А он огрызался разрывами мин и снарядов, торпедными атаками и отчаянными бросками летчиков-камикадзе.

В один из вечеров друзья-краснофлотцы отправились в Охотское море на боевое задание. Сашкин «Трансбалт» шел впереди, Женькин «Смоленск» — по курсу сзади. На второй день похода капитан «Трансбалта» получает вдруг неожиданный приказ немедленно разворачиваться и идти обратно во Владивосток.

Женька на своем «Смоленске» возвращается в порт. Там с ужасом для себя он узнает, что «Трансбалт» на обратном пути был атакован и потоплен японской подлодкой. Кое-кому из команды удалось спастись, но друга в списках вернувшихся не оказалось. Санька Круглов погиб смертью храбрых.