Дмитрий Соколов-Митрич - Яндекс.Книга

— А зачем все-таки надо было уходить из PricewaterhouseCoopers? Почему нельзя было относиться к истории с «Яндексом» как к походу в казино? Повезет — хорошо, не повезет — тоже неплохо.

— Хороший вопрос. Отвечу на него на примере Аркадия Воложа. Тут наши истории похожи. Аркадий на конец 90-х был руководителем очень крупного компьютерного дистрибьютора. CompTek являлся крупным партнером Cisco, у CompTek все было прекрасно, большая выручка, замечательная репутация. А «Яндекс» — это был такой проект для души, который назвать бизнесом можно было очень условно. И тем не менее Аркадий сделал на этот стартап свою личную ставку — ушел из CompTek. Я считаю, что это было ключевым фактором успеха. Я фактически поступил так же, как Аркадий, — сделал некоторый дауншифтинг, чтобы сфокусироваться на проекте, который посчитал суперважным. Кстати, если брать «Озон», то там была похожая ситуация, только с точностью до наоборот. «Озон» — это тоже была не компания, а проект внутри питерской программистской компании «Рексофт», и у нее тоже был очень сильный руководитель — Саша Егоров. Но, в отличие от Воложа, ни он, ни его коллеги — никто в бизнес «Озона» с полной отдачей не пошел. Для них он так и остался всего лишь вторичным проектом — ну, мы таких еще много сможем сделать. Одни люди рискнули, пошли на то, чтобы полностью изменить свой статус, и в результате выиграли. Другие на это не решились и… ну, они не проиграли, но свою уникальную возможность не реализовали. У меня есть вообще такая теория. У каждого человека в течение жизни возникает некоторое количество уникальных для него возможностей. И люди делятся на три категории. Одни эти возможности не замечают, просто не видят. Вторая категория — это те, кто видит эти возможности, но не готов ничего изменить в своей жизни. Я их называю люди-трамваи, они ездят по рельсам, видят, что вот там что-то такое светит, что-то хорошее, интересное, но как-то вот на рельсах тоже неплохо, надежно — ну и едем дальше. А третья категория — это те, кто видит эти возможности и всегда готов к переменам, чтобы их постараться реализовать.

— Когда я читал вашу биографию, у меня сложилось ощущение, что вообще вся история про российский IT-бизнес — это во многом продолжение темы про физиков и лириков. Есть во всем этом какой-то дух шестидесятничества. Почти все, кто добился успеха в этой области, — это такие дети из хороших семей. Их родители — ученые, литераторы, музыканты. Эти мальчики перетерпели 90-е, когда состояния делались не интеллектом, а нахрапом. Но в конечном счете выиграла именно генерация советской интеллигенции. Я упрощаю?

— Конечно, упрощаете. В бизнесе выигрывать нахрапом тоже надо уметь. Не все могут. Не надо путать дерзость с волей в достижении цели. Я бы вообще не делил предпринимательское сословие на правильных и неправильных бизнесменов. Палитра того, как делается бизнес, очень широкая. Кто-то оказался в нужное время в правильном месте. Кто-то «правильно дружил» и получил, как теперь принято говорить, «административный ресурс». А есть люди, и их немало, которые построили очень хорошие, а подчас и большие бизнесы без связей, исключительно силой своей воли и знаний. Если мы говорим о высокотехнологичном бизнесе, например ИТ и интернете, то, конечно, интересно, как они формировались в первые годы рынка.

— И как?

— Большинство людей предприимчивых пришли оттуда, где можно было получить некий опыт достижения целей. Это был спорт, и это была, как ни странно, наука. Вернее, научно-исследовательская деятельность.

— Разве советский ученый — это не оторванный от реального мира чудак?

— Вовсе нет. Очень хорошо помню знаменитый Институт проблем управления Академии наук, где я долго работал. Многие люди, которые занимались научно-техническими исследованиями, занимались ими фактически как предприниматели. Ведь мало получить сильный научный результат. Для того чтобы напечатать статью в советском научном журнале, уже не говоря о зарубежном издании, чтобы твои результаты были замечены, надо было иметь предпринимательскую жилку. Была жесткая конкуренция, и надо было пробиваться. А добиться выезда на научную конференцию за рубеж в советское время — это все равно как сегодня получить контракт в «Газпроме». Один известный математик сказал: «Наука — это грязная яма, где ученые дерутся лопатами». Большой пласт людей в науке фактически получил реальные бизнес-навыки. И, как только возникла возможность делать бизнес, часть этих людей уже была готова реализовывать свои предпринимательские навыки на другой практике.

— Почему же одни стали бизнесменами благодаря связям, а другие — благодаря знаниям?

— Потому что и в советской «научно-предпринимательской» среде это разделение уже было. Одни ученые шли по карьерной лестнице в большей степени за счет связей и умения дружить, а другие — за счет результатов. Кто-то защищал диссертацию, потому что ему помогали. Становился завотделом, потому что умел правильно общаться с директором института. А другие в основном делали карьеру научными результатами. Уйдя в бизнес, они стали выстраивать свои компании системно, стремясь к западным образцам: грамотные бизнес-модели, корпоративная структура, продажи, маркетинг. Потому что они и свою карьеру научно-исследовательскую строили таким же образом — постепенно, опираясь на результаты. И это во многом было характерно именно для нарождающегося IT-бизнеса. Большинство людей, которые тогда стартовали, были старшими научными сотрудниками, завотделами, завлабами. В них бурлила недореализованная энергия. Ведь в советском институте завлаб — это вершина карьеры, стать директором института было практически невозможно. Поэтому для многих людей собственный бизнес стал возможностью пробить этот потолок, построить свою собственную структуру и ее возглавить. Большинство первых компьютерных компаний создавались как коммерческие научно-разработческие институты имени себя. И теперь, кстати, будет очень интересно наблюдать, как эти бизнес-НИИ переживут смену поколений. Потому что никто не молодеет, многие успели устать, а на кого этот бизнес имени себя оставить — не очень понятно. И вот они тянут эту лямку — те ребята, которые с 1989 по 1992 год вошли в бизнес.

— У меня вопрос из вашего детства. Когда вы сами ощутили, чем будете заниматься? Когда пришло понимание, что надо как-то продвигаться в этом мире, что-то создавать?

— Я понял это в классе, наверное, пятом. Другое дело, что прошел по целому кругу интересов, которые у меня менялись. Но они в той или иной степени были все-таки какими-то интеллигентными увлечениями. Не мечтал стать летчиком или космонавтом, хотя… мечтал стать спортсменом, потому что в школе серьезно занимался спортом. Первым очень большим увлечением была биология. Я серьезно увлекся ею в пятом классе, как важнейшим проектом, и уже на следующий год получил первую премию олимпиады МГУ по биологии. На последнем туре олимпиады на кафедре растений биофака МГУ нам давали веточки без листьев, и ты должен был по их структуре, почкам определить, какой это кустарник или дерево. Я из десяти веточек правильно назвал восемь, и мне поставили пять баллов. С первой премией олимпиады мог на биофак поступать без экзаменов. Я каждый день после уроков ходил заниматься в кружок при Московском зоопарке, убегал с уроков в школе и сидел в библиотеке, читал справочники. Это в шестом классе. Но когда достиг на этом пути некой промежуточной вершины, спросил себя: а что дальше? Дальше было не очень понятно. А тут еще отец, который был инженером, ученым, стал меня так немножко третировать: ну что, ты будешь теперь с сачком бегать всю жизнь? А я реально с сачком бегал, у меня были коллекции — жуки, бабочки. Короче, мы с ним поговорили, и он сказал: ну хорошо, я еще понимаю — биофизика… Но для нее нужна математика. И я биологию описательную отсек полностью и уже с конца шестого класса начал серьезно заниматься математикой. И в восьмом классе выиграл Всесоюзную телевизионную олимпиаду по математике, она называлась «Секреты чисел и фигур». А параллельно я писал рассказы и даже печатался, потому что мамино влияние тоже было очень сильное. И хотел поступать в Литературный институт. Но тут уже мама серьезную беседу со мной провела, объяснила, что все выдающиеся писатели никакого отношения к литературному институту не имели и для того, чтобы стать большим писателем, нужно, наоборот, получить какую-то другую профессию, другое образование. Например, много великих русских писателей были врачами. Короче говоря, все закончилось в результате наукой.