Татьяна Бирюкова - Москвичи и москвички. Истории старого города

В начале осени 1660 года иноземцы-военные стали просить русского государя об обновлении своей кирки. После Якоби с новыми владельцами земельного участка, где стояла ветхая кирка, было судебное разбирательство. 12 ноября того же года было присуждено отдать двор с богомольной хороминой прихожанам и их новому пастору Фокероту, а на владение выдать им «Данную».

Устранив возникшие препятствия, члены общины выстроили свою церковь заново. Здесь главным вкладчиком, потратившим значительные свои средства, был Николай Бауман. Часть издержек покрыли пожертвования прихожан, собранные по церковной «сборной книге».

Богослужения в новой церкви проводил Фокерот. По преобладанию среди прихожан военных из высших чинов церковь стали называть «офицерскою».

Судя по записям учителя и сподвижника Петра I — Патрика Гордона, в 1660–1662 годах в Россию прибыло очень много иноземных военных со своими семьями. Потому значительно увеличился приход «Офицерской» кирки. Ее пастору стало очень трудно справляться со своими обязанностями.

Случилось так, что Бауман со временем охладел к Фокероту. Ему нравился учитель из немецкой школы в Иноземной слободе, Иван Грегори. Именно его Бауман захотел видеть пастором в приходе военных. Между прочим, в Россию был приглашен через Грегори его отчим Блюментрост в качестве доктора к самому государю.

Активная деятельность Николая Баумана и получение им в феврале 1668 года генеральского звания вызвали зависть к нему со стороны сослуживцев. В Немецкой слободе начались неприятности и стали строиться козни по отношению к Бауману, пастору Грегори и приехавшему доктору Блюментросту. Фокерот, по личным соображениям, с корыстными целями перешел в этой «гражданской войне местного значения» в лагерь противников Баумана. В распри были включены и многие прихожане-лютеране.

Ситуация приняла серьезный оборот, и разборкой дела пришлось заниматься правительственным органам, в том числе Посольскому приказу.

Главными соперниками стали пастор Фокерот и претендент на его место Иван Грегори. Бауман активно поддерживал Грегори.

И как прежде, только до царя дошли сведения о междуусобицах в Немецкой слободе между пасторами, государь повелел сломать источник конфликта — новую кирку. Тогда Бауман, всегда опекавший этот приход, решил перевезти кирку в свой собственный сад. Он начал хлопоты по восстановлению лютеранской кирки и купил рядом со своей землей, по переулку к Яузе, у соседа капитана Буларта весь его участок, состоявший из двух частей в 20 и 28 квадратных сажен, а также 6 сажен из участка живописца (из Голландии) Петра Инглиса.

На этой просторной земле Бауманом и была построена перенесенная церковь. Здесь пастором стал служить Иван Грегори, оказавшийся на редкость талантливым проповедником.

Приход составляли бывшие прихожане из лютеранской церкви, что стояла на дворе Якоби. Сад Баумана (бывший в Немецкой слободе, а не современный Парк культуры и отдыха имени Н. Э. Баумана на Ново-Басманной улице) был расширен так, что церковь очутилась среди красивых растений. Это свое детище Николай Бауман назвал «тюльпаном».

Вскоре оставшиеся без церкви сторонники Фокерота добились разрешения и построили на прежнем месте новое церковное здание.

Таким образом, в Немецкой слободе оказались три лютеранские церкви: каждая со своим приходом и пастором. В первой — «старой» лютеранской кирке — пастором служил Валтасар Фадемрехт, проповедником был Александр Юнг. В другой, отстроенной на месте «офицерской», — пастор Фокерот, и в Бауманской («тюльпане») — пастор Иван Грегори.

При церкви Баумана была заведена новая школа, где пастору Грегори помогал выписанный в Москву ректор Нарвской школы Герард Линау. Благодаря содействию немецкого герцога Эрнста (что известно из его письма от 8 января 1670 года), община сделала школу бесплатной.

Сюда брали на учебу совсем юных москвичей, богатых и бедных юношей, а также детей служанок, холопов и холопок, пленных и купленных турок, татар, поляков. Их учили религии, немецкому и латинскому языкам, счету и письму, музыке. Школа быстро разрасталась и требовала расширения. Польза от школы была несомненной.

Бауман решил вновь обратиться за помощью к дружественно настроенному герцогу Эрнсту и 12 сентября 1670 года написал в Германию о бедственном материальном положении служивших в России военных иноземцев, что произошло из-за задержки и уменьшения размеров их жалованья: это было связано с сопротивлением русского правительства бунту Стеньки Разина. Николай Бауман просил не прекращать «изливания щедрот на немецкую нацию в России».

Поступившие от герцога средства были употреблены на содержание школы и на оплату учителей. В этом учебном заведении был создан интересный театр из учеников разных национальностей, о котором потом много говорили.

Самолично царь Алексей Михайлович 30 декабря 1670 года отпустил с почестями генерала Николая Баумана в Данию, дав необходимые сопроводительные бумаги. В них государь писал, что генерал исполнил все дела, которые обещал устроить в России. Отпускная грамота от 28 февраля 1671 года сообщала:

«Приезжал к нашему Царскому величеству в службу полковник Николай Бауман и, будучи у нашего Царского величества в нашем Государстве, нам, Великому государю, служил, против наших недругов стоял и бился мужественно, своих полковых людей, которые у него были в регименте, управлял, к бою и справе приводил, и все строил и делал верно, как угодно шляхетному начальному человеку. За это мы его пожаловали из полковника в генерал-поручики и из генерал-поручика в генералы и наградили великим кормовым и денежным жалованьем, по его достоинству. Ныне, по его челобитью, он отпущен за море, в Датскую землю…»

Прошло некоторое время, и письмом от 4 апреля 1673 года из Копенгагена к Артамону Сергеевичу Матвееву Бауман сообщил царю Алексею Михайловичу о своем желании и готовности вернуться и вновь послужить Русскому государству. Просьба по каким-то причинам не была тогда рассмотрена. Но 27 марта 1679 года, когда Артамон Матвеев попал в опалу, Бауман снова послал из Гамбурга письмо, или «длинную просьбу» — уже к царю Федору Алексеевичу.

К тому времени Николай Бауман был уже стар. Новые правители в России заслуги его забыли, потому отнеслись к нему равнодушно. Бауман был неглупым человеком. Поняв новые обстоятельства в далекой, но ставшей ему почти родной стране, он навсегда оставил свою надежду на возвращение в нее.