Мартин Гилберт - Черчилль и евреи

В июля 1944 года Черчиллю доложили о споре, разгоревшемся между дипломатами США и Великобритании по поводу тридцати двух венгерских евреев, сумевших купить себе свободу путем передачи в руки СС своих фабрик и собственности и прибывших из Венгрии в нейтральный Лиссабон. Поступившая 8 июля телеграмма от британского посла в Лиссабоне предупреждала о том, что Госдепартамент США опасается, что появление этой группы венгерских евреев «есть коварный ход Германии, предназначенный для того, чтобы заронить у представителей СССР подозрения о сепаратных переговорах о мире между Германией и западными союзниками».

Черчилль сразу отверг опасения Государственного департамента, написав Э. Идену 10 июля: «Разумеется, это был единственный способ, имевшийся в распоряжении этих бедняг – ценой своей собственности вырваться из мясорубки, в которой обречены погибнуть все их соплеменники». Комментируя опасения дипломатов о том, что после этой истории Советский Союз станет подозревать Великобританию и США в прощупывании возможностей достижения сепаратного мира с нацистами, Черчилль заявил, что «единственное подозрение, возникающее у меня в голове при ознакомлении со всем этим, состоит в том, что германские убийцы торопятся набить себе карманы, предвидя свое будущее. Я полагаю, что вы нейтрализуете все возможные подозрения русских, рассказав им все об этой истории. Можете даже упомянуть о моей оценке действий фашистов. Все это – не что иное, как чистое вымогательство под угрозой убийства».

Государственный департамент США все еще опасался обвинений советской стороны в секретных сепаратных переговорах с Германией и продолжал противиться любым попыткам организовать спасение этой группы венгерских евреев. Черчилль призвал Э. Идена не обращать внимания на эти страхи, написав ему 6 августа: «Мне кажется, что продолжать во всем подозревать эти еврейские семьи – занятие весьма сомнительного свойства. Это просто несчастные люди, в большинстве своем женщины и дети, которые купили себе жизнь в обмен на свое состояние. Мне бы не хотелось видеть Англию охотящейся за ними. Разумеется, надо сообщить русским все, что необходимо, но только не надо препятствовать их спасению». Черчилль добавил: «Я не представляю, как из этой печальной истории могут вытекать какие-либо подозрения в тайных мирных переговорах».

11 июля, через пять дней после прекращения депортаций евреев из Венгрии Черчилля спросили, начнет ли Великобритания, как о том просило Еврейское агентство, открытые переговоры с СС об освобождении венгерских евреев в обмен на деньги и товары.

Но Черчилль резко отказался от самой возможности подобных переговоров – как прямых, так и через любую нейтральную страну. Его реакция была эмоциональной и недвусмысленной. «Нет сомнения, – писал он Э. Идену, – что это величайшее и, может быть, самое ужасное в истории преступление, поскольку оно совершается при помощи достижений современной техники формально цивилизованными людьми, совершается именем великого государства, именем одного из выдающихся европейских народов».

Реакция Черчилля не ограничивалась одним лишь отвращением. «Совершенно ясно, – заявил британский премьер-министр, – что все лица, причастные к этим преступлениям, включая и тех, кто лишь подчинялся приказам, проводя эту резню, в случае, если они попадут в наши руки, должны быть преданы смертной казни в том случае, если будет доказано их участие в этих убийствах. Следует сделать публичные заявления о том, что все, кто связаны с осуществлением этих злодеяний, будут выявлены, найдены и преданы суду».

В первую неделю июля архиепископ Кентерберийский Уильям Темпл и лорд Мелчетт послали Черчиллю письма, в которых подняли вопрос о депортации венгерских евреев и о планах немцев убить всех депортированных.

13 июля Черчилль ответил на оба этих послания. Написав Мелчетту, что ему нечего добавить к заявлению Э. Идена от 5 июля, он подчеркнул: «У меня нет сомнения, что мы наблюдаем одно из величайших и самых ужасных из когда-либо совершенных преступлений. Оно совершено с использованием научных методов формально цивилизованными людьми от имени великого государства и одного из ведущих народов Европы. Мне не нужно заверять вас, что такому положению дел уделяется и будет уделяться самое серьезное внимание моих коллег и лично мое, но, как сказал министр иностранных дел, главная надежда на прекращение этого кошмара заключается в скорейшей победе союзных наций». В письме архиепископу Кентерберийскому Черчилль повторил эти выражения: «Я боюсь, что мы являемся свидетелями одного из величайших и ужаснейших преступлений, когда-либо совершавшихся в мировой истории».

3 июля правительство Великобритании обсуждало другую просьбу Еврейского агентства – разрешить еврейским вооруженным отрядам сражаться в Италии вместе с войсками союзников. Черчилль все еще поддерживал идею формирования таких отрядов, но министр обороны сэр Джеймс Григг протестовал против плана создания еврейской дивизии численностью 12 000 человек как «совершенно не отвечающего реальным условиям». Он выразил «серьезные сомнения» и в отношении «практичности» создания бригады даже в половину этого состава. В ответ Черчилль сказал, что «ввиду страданий, испытываемых сейчас еврейским народом, у кабинета есть все основания сочувственно отнестись к этой просьбе. Я готов согласиться с возражениями ведомств против формирования целой дивизии, однако считаю, что мы не должны отказываться от идеи создания одной бригады».

Министерство обороны не изменило своей выжидательной, даже враждебной позиции в этом вопросе, и сообщило лишь, что проект организации еврейских вооруженных отрядов будет «внимательно рассмотрен». Подобные заверения министерства не убедили Черчилля. «Когда Министерство обороны говорит, что оно «внимательно рассмотрит» что-нибудь, – написал он секретарю кабинета министров 10 июля, – это означает, что там решили погубить все дело». Он продолжал добиваться организации еврейской бригады и написал министру Григгу 26 июля: «Мне нравится идея того, чтобы евреи попытались добраться до всех убийц их соплеменников в Центральной Европе, и, я думаю, это принесет удовлетворение Соединенным Штатам». Еще раньше во время обсуждения этого вопроса Министерство обороны настойчиво возражало против того, чтобы у еврейской бригады появилось свое знамя. «Я никак не могу усвоить, – писал Черчилль в письме от 26 июля, – почему этот измученный народ, страдающий сейчас как ни один другой, должен быть лишен возможности иметь собственный флаг».

23 августа Черчилль сообщил Рузвельту, что после «сильного давления» со стороны Х. Вейцмана он добился, что Министерство обороны Великобритании разрешило сформировать еврейский военный отряд «в размере полковой боевой единицы». Черчилль пояснял: «Евреи получат большое удовлетворение, когда сообщение об этом будет опубликовано. Очевидно, что они больше других заслужили право бить немцев как самостоятельная воинская часть». Черчилль добавлял: «Они хотят иметь собственный флаг с изображением звезды Давида на белом фоне с двумя светло-синими полосами. Я не вижу, почему бы это не сделать. Я думаю, что появление такого флага во главе их боевого отряда станет ярким посланием для всего мира». «Если возникнут дурацкие возражения, – добавлял Черчилль, – то я сумею их преодолеть».