Николай Штучкин - Над горящей землей

- На малой скорости тоже нельзя, долго летишь над чужой территорией, ворчит Жуков, - а где большую возьмешь, если идти без снижения?

Вот и своя земля. Проходит три-четыре минуты, и вот он, аэродром, посадочный знак из тускло горящих плошек. Жуков вошел в круг, помигал огнями, в подтверждение, что он, дескать, свой, и зашел на посадку. Сели, зарулили на заправочную линию, выключили мотор. И сразу вокруг механики, техники.

- Ну как там дела? Бомбили? Что видели?

Подсвечивая фонариками, осмотрели самолет снизу и сверху - крылья, фюзеляж, хвостовое оперение, - нет ли пробоин. Нет, все нормально, все обошлось хорошо. Рыча могучим мотором, подошел бензозаправщик. Солдат, сидящий за рулем, спросил: "Бензин нужен?" Механики засуетились у шланга, техник - у горловины бака, а летчик и штурман пошли на командный пункт (в палатку) для доклада о выполнении боевого задания.

- Цель нашли, сделали четыре захода, видели четыре взрыва, докладывает Жуков начальнику штаба полка.

- А что уничтожили? - спрашивает заместитель начальника штаба старший лейтенант Прокопчик.- Может, убили кого?

- Возможно, - Жуков неуверенно пожимает плечами.

- А что же я в штаб дивизии докладывать буду? - недоумевает Прокопчик.

Перехватив улыбку начальника штаба, Жуков шутит:

- В следующий раз, товарищ старший лейтенант, мы сделаем иначе: после бомбометания не сразу пойдем на свою территорию, а сядем в районе расположения цели, осмотрим воронки, посчитаем убитых фашистов. Чтобы уж точно, без ошибки.

Прокопчик вздыхает.

- Тебе можно шутить, а вот мне... Я же дело имею с начальством.

Жуков и Константинов опять пришли на стоянку.

- Товарищ командир, самолет к полету готов, - докладывает техник.

Дальше все идет, как и в первом полете. Запуск, взлет, курс к линии фронта. Но есть и что-то новое, необычное. В настроении, душевном состоянии. В синем свете, рвущемся из выхлопных патрубков, Владимир видит ветрянки взрывателей бомб, выглядывающих из-под плоскостей, проволочные вилки-конторовки. И его охватывает чувство собственной силы, уверенности. Он довезет эти бомбы до места и сбросит туда, куда нужно, - в цель. И ничто не собьет его с курса, ничто не заставит свернуть.

Владимир смотрит вдаль, на багрово полыхающий горизонт. Там горит Харьков. И все, что вокруг него. Город сейчас у немцев, и туда летают наши бомбардировщики. И сейчас они там. Это можно понять по тому, как шарят по небу прожекторы. Вот пересеклась, скрестилась пара лучей, к ним заспешил третий, четвертый. Начали бить зенитки. Световые вспышки вблизи перекрестия. Самолет, охваченный прожекторами, не виден, но трассы огня, идущие от него к земле, видны, заметны. Экипаж отстреливается, экипаж не теряет присутствия духа даже в смертельной опасности.

Бомбили так же, как и в первом полете, тщательно прицеливаясь, стараясь, чтобы ни одна бомба не ушла впустую. На обратном пути, учтя опыт первого вылета, высоту не теряли, и по ним никто не стрелял, даже при пролете линии фронта.

После того как экипажи сделали по два боевых вылета, командир принял решение на этом работу закончить. "Не будем испытывать судьбу, - сказал он, - хуже нет, если кто-то в первую ночь не вернется. Непоправимый моральный урон". Владимир, как и все, промолчал, а в душе с командиром не согласился. Можно было бы выполнить и третий полет, настроение уж очень хорошее, и усталости не чувствуется. Но, когда возвратились на свой аэродром и пришли в столовую, понял, что решение командира полка было правильным и своевременным.

- Свалюсь сейчас с табуретки и усну, - улыбнулся он вымученно

С табуретки он не свалился, но есть не мог. От еды отказались и Марченко, и Михеев.

Утром в полк поступила телеграмма. Майор Хороших зачитал ее на построении личного состава: "Войска нашей армии, в интересах которой вы бомбили артпозиции, живую силу и технику противника, заняли населенный пункт Байрак и развивают наступление. Командующий армией объявил благодарность летчикам, штурманам, техникам и механикам, всему личному составу полка", - закончил майор Хороших.

Вчера, во вторую боевую ночь, бомбили узлы сопротивления гитлеровцев населенные пункты Веселая, Терновая, Козлово, Нескучное. Все они расположены невдалеке от линии фронта, от всех остались только названия. Жуков и Константинов совершили пять боевых вылетов.

Сегодня, 13 мая, предстоит бомбить скопление танков, автомашин и живой силы в районе Зарожное. Но прежде чем бомбить, их надо разыскать. А в темную ночь это не просто. Жуков и Константинов кружат над деревнями, полями, лесными массивами. Наконец обнаружили. Цель на опушке леса. Чтобы не ошибиться, Владимир сбросил светящую бомбу. И все как на ладони - танки, автомашины, люди.

Сделали два захода, бомбили фугасными "сотками". Меньший калибр для танков уже не подходит. Внизу что-то загорелось. "Лучше, если, конечно, танк, - подумал Владимир, - весомая, важная цель".

- Танк или автомашина? - кричит он в трубку. Алексей покачал головой: "Не знаю". Спросил:

- Может, снизимся?

Владимир не согласился:

- Из-за любопытства в огонь? Не стоит.

В запасе осталось десять небольших, весом в один килограмм, зажигательных бомб и восемь осколочных - для поражения живой силы. Сделали четыре захода. Владимир брал с пола кабины бомбы, быстро приводил их в боевую готовность: отворачивал до свободного хода ветрянки, бросал за борт самолета.

Когда уходили на свою территорию, танк (или автомашина) продолжал гореть. Он горел всю ночь и всю ночь, используя его как ориентир, на цель выходили экипажи полка, а Константинов и Жуков, убедившись, что это все-таки танк (автомашина сгорает быстрее), чувствовали себя именинниками. Лишь случай испортил им настроение, да и то ненадолго. Никто не думал, что едва заметный огонь плошек, изображающих посадочный знак на аэродроме подскока, может увидеть немецкий разведчик. Экипажи, приходящие с боевого задания, не сразу находят ее. Некоторым со старта помогают ракетами. Может, случайно, но немец площадку увидел. Он шел с востока на запад. "Воздух!" закричал наблюдатель с поста на восточной окраине аэродрома. И все услышали гул бомбардировщика, скрытого ночной темнотой. Затем послышался треск пулемета, к земле потянулись трассы огня. Летчики, штурманы, техники и механики, находившиеся у своих самолетов, бросились кто куда, врассыпную. Бросились в разные стороны Жуков и Константинов. Потом, собравшись у самолета и вспомнив об окопах, отрытых здесь же возле стоянки, от души посмеялись.

- Представляешь, - сказал Владимир, - прогудел над площадкой, чуть-чуть пострелял, причем наугад, а какого страху нагнал. Такое впечатление, будто в тебя только и целится. Вполне можно представить, как себя чувствуют немцы, если мы над ними висим в течение ночи и все время бомбим и стреляем.