Николай Штучкин - Над горящей землей

Вместе с войсками отступает и авиация. Отходя к Дону, одну за другой меняет полевые площадки и полк майора Хороших. Ночью экипажи летают на боевое задание, а утром, едва позавтракав, летят на другую точку. Отдохнуть некогда, поесть негде. Обед, приготовленный на старом аэродроме, попадает на новый лишь к вечеру. Летчики, штурманы валятся с ног от усталости. Спят где придется: в кабине, на чехле под крылом самолета, в кустах возле стоянки.

Едва задремав, Владимир слышит, что кто-то зовет его по фамилии, толкает в плечо. Глаза открыл - перед ним адъютант эскадрильи Дмитрий Комаров, поясняет: надо лететь на разведку.

- Днем? На разведку? - спрашивает Владимир и чувствует, как по спине побежал холодок: дневная разведка - это явная гибель. В лучшем случае вынужденная посадка на подбитой машине.- А с кем я полечу? Жукова же нет, убыл в Воронеж, оттуда должен пригнать самолет.

- Зря тебя разбудил, - говорит Дмитрий, - досыпай и радуйся. Полетят Оглоблин и Марченко.

- А чего радоваться? - прикидывается Владимир.

- Как чего? -усмехается Комаров.- Есть возможность остаться в живых. Двое уже не вернулись.

- Кто? - вскинулся Владимир.

- Кочетков со штурманом Галичем...

На разведку ушли Оглоблин и Марченко. Согласно заданию штаба дивизии, им предстояло узнать обстановку, определить, куда продвинулись мотоколонны противника и каков их состав; где находятся железнодорожные эшелоны с войсками и техникой и в каком направлении движутся; места сосредоточения войск и их примерная численность...

Все это они определили, узнали, разведали. За эту разведку, за ценные сведения, доставленные командованию фронта, Оглоблин был потом награжден орденом Ленина. А Марченко... Это был его последний полет.

Они уже возвращались домой, шли в стороне от дороги, по которой двигались наши войска - большими и небольшими отрядами, группами. Один отряд - человек шестьдесят пеших бойцов - привлек их внимание: бойцы шли в маскировочных халатах. Увидев, что самолет идет прямо на них, они разбежались в разные стороны, вернее, рассредоточились и обстреляли его из автоматов.

Оглоблин, подумав, что его по ошибке обстреляли свои же бойцы (потом оказалось, что это были фашисты-десантники), взял курс на свой аэродром. Но спустя какое-то время почувствовал, что со штурманом что-то случилось. В беспокойстве оглянулся назад. И точно, Марченко сидел бледный, безжизненный, запрокинувшись на борт кабины. "Может быть, ранен", - подумал Оглоблин и приземлился здесь же, в степи, надеясь оказать штурману помощь. Но помощь уже не понадобилась, Марченко был мертв. Оглоблин снова взлетел и приземлился на аэродроме, где вместе с двумя полками располагался и штаб дивизии. Там он доложил о выполнении боевого задания, там и оставил Марченко. В самолете насчитали более двадцати пробоин.

Несчастье кольнуло Владимира в самое сердце: Василий Марченко был его близким другом. Хорошим штурманом был, храбрым воином, мечтал о победе. Не просто об этом мечтать в такое тяжелое время, а он ничего, крепко держался. Бывает, иной и не выдержит, расслабится: "Куда же еще отступать? За Оскол отступили. Дон уже рядом. И Волга недалеко. А куда отступать после Волги?" Марченко злился: "Никуда! Понятно? Никуда! У Волги немцам шею свернем..."

Нет уже Марченко, а он будто живой перед глазами. Жесткие черные волосы, резко очерченный рот, смелый открытый взгляд.

- Константинов! Комэск передал: пока не вернется Жуков, будешь летать с Оглоблиным...

Летчик Оглоблин... Владимир познакомился с ним в запасном полку, когда учились летать на У-2, готовились к фронту. Казарма была большая, длинная. Из дальнего угла доносились звуки гармоники, кто-то упорно, настойчиво подбирал мелодию из кинофильма "По щучьему велению". Владимиру вспомнились слова:

Ветры буйные, метели, пожалейте вы Емелю.

Ой морозец ты мороз, ты Емелю не морозь...

- Кто это там пиликает? - спросил Владимир, но ему никто не ответил: все понемногу учились играть на гармонике.

Однажды, когда он отдыхал после ночного дежурства, в казарме снова послышалась знакомая мелодия. Кто же этот упрямец? Владимир поднялся и прошел в дальний угол казармы. У печки, прислонившись спиной, сидел парень, ни дать ни взять, настоящий Емеля. Белые вихри, нежное румяное лицо, голубые глаза. Вместо гимнастерки на нем свитер.

- Ты кто? - сердито спросил Владимир.

- Я-то? Оглоблин, - последовал ответ, - Иван.

- А кто ты, Оглоблин?

- Летчик я...

- Чего спать не даешь?

- Мешаю, да?- удивился Оглоблин и уступил: - Ладно, больше не буду.

Потом познакомились ближе. Оглоблин окончил Ардатовский аэроклуб, имел небольшой налет, всего двадцать часов. Там, в запасном полку, ему присвоили звание младшего сержанта, назначили командиром экипажа, дали штурмана Василия Марченко. Оглоблин оказался способным летчиком, быстро вошел в строй, догнал в мастерстве ушедших вперед товарищей. Вместе с Марченко они хорошо летали, умело бомбили врага. А теперь Марченко нет и с Оглоблиным летит Константинов. Им предстоит бомбить переправу.

- Иван, целить будем не в середину, а ближе к берегу, - предлагает Владимир, и поясняет свой замысел: - Попадем в переправу, значит, отлично; не попадем - тоже не плохо: у переправы всегда столпотворение: техника, живая сила. Бомбы найдут себе цель. Согласен?

- Согласен. Действуй. Володя, так, как бы ты действовал с Жуковым. Ты штурман опытный, я на тебя надеюсь.

Три ночи подряд летал Константинов с Оглоблиным и был очень рад, что ему довелось летать с таким отважным, обходительным, уважающим своего штурмана летчиком.

10 июля. Полк бомбит скопление вражеских войск в районе населенных пунктов Подгорное и Россошь. Жуков и Константинов выполнили три полета в район Подгорное, теперь летят на Россошь. Прилетели. Высота семьсот метров. В первом заходе на цель сбросили две бомбы по пятьдесят килограммов.

- Повторяем заход! - командует штурман.- Остались еще две полусотки.

Начинают стрелять зенитки. Снаряды рвутся вблизи самолета. Владимир видит взрывы, слышит сопровождающие их звуки - будто рвется брезент. И вдруг удар в самолет. В ту же секунду - взрыв. Жаркий, тяжелый, ошеломляющий.

Придя в себя, Владимир сбрасывает бомбы. Сбрасывает, не прицеливаясь. Сейчас не до этого. Сильный воздушный поток прижимает его к правому борту, бьет в лицо, в голову. Владимир видит, что летчик пытается выровнять самолет, но пока безуспешно. Наконец это ему удается. Самолет вышел из крена, идет прямо и ровно, с небольшим снижением. Однако не на свою территорию, наоборот, в тыл вражеских войск.

- Алеша, ты видишь, куда мы идем? - спрашивает штурман.

- Вижу, но самолет не слушается ручки, - слышен ответ.- Очевидно, разбит руль глубины. Попробую развернуться только с помощью руля поворота. Он, кажется, действует.