Альфред Штекли - Галилей

Новая картина мира, предлагаемая Галилеем, была гармоничной и целостной. Этому служило и его учение о движении небесных тел, движении круговом и равномерном, и все его астрономические открытия. Участники беседы рассуждали о солнечных пятнах, о гористости Луны и ее «пепельном» свете; последовательно и неуклонно читатель подводился к мысли, что между небесными телами и нашей Землей нет такого различия, которое препятствовало бы ей быть одной из планет.

Центральная тема «Дня второго» — это суточное движение Земли, которое излагается на широком фоне учения об относительности движения. Здесь Галилей с сугубой тщательностью разбирает все возражения — от Аристотеля и Птолемея до Тихо Браге и Кьярамонти. Доводы Враге Галилей опровергал особенно настойчиво.

Одно из самых распространенных возражений против мысли о движении Земли состояло в том, что она, дескать, не согласуется с показаниями чувств. Коперник и его последователи отстаивали тезис, что, познавая мир, необходимо отличать кажущееся от действительно существующего. Видимые движения небесных тел могут зачастую обманывать наблюдателя. Принцип относительности движения помогает постичь истинное строение вселенной. Ничто из того, что мы наблюдаем на Земле, подчеркивал Галилей, не позволяет заключить, стоит ли земной шар на месте или движется равномерным движением.

«Но если для порождения решительно одинаковых явлений безразлично, — говорит Сальвиати, — движется ли одна Земля и остается неподвижным весь остальной мир или же Земля стоит неподвижно, а весь остальной мир движется тем же самым движением, то кто поверит, что природа (ведь согласно здравому смыслу она не пользуется многими вещами для достижения того, что можно сделать посредством немногих) выбрала для движения огромное количество громаднейших тел и неизмеримую их скорость для того же результата, который мог бы быть достигнут посредством умеренного движения одного-единственного тела вокруг его собственного центра».

Довод в пользу истинности гелиоцентрической системы Галилей видит в ее простоте. Это звучит тем более убедительно, что ни один из аргументов, высказанных против движения Земли, не является доказательным.

Применяя принцип относительности, Галилей, разумеется, не считал, что Птолемеева и Коперникова системы равноправны. Ведь и Птолемей признавал, что, приняв тезис о движении Земли, можно вполне удовлетворительно объяснить все небесные движения. Птолемей отверг этот тезис как противоречащий физическим представлениям. Для Галилея-философа, стремившегося познать, как устроено мироздание на самом деле, вопрос стоял только так: из двух теорий одна истинна, другая ложна. В «Дне третьем», значительная часть которого была посвящена годовому движению Земли, о Коперниковой системе говорилось как о единственно правильной.

Галилей всегда считал, что городская суета не способствует научным занятиям. Жил он почти безвыездно на взятой в аренду вилле в Беллосгуардо, поблизости от Флоренции. Дом утопал в тени деревьев, и Галилей, когда позволяли силы, с удовольствием работал в саду. В просторном доме, если не было гостей, стояла тишина. Никаких платных уроков он не давал, о пансионерах забыл и думать. Детей своих он видел не особенно часто. Винченцо, расставшись с матерью, почти все время был в Пизе. Галилей стремился дать сыну хорошее образование. От государя он добился указа: Винченцо, незаконнорожденного, признай его правомочным наследником. Но тот не очень-то радовал отца: был упрям, в университете занимался средне и больше помышлял о развлечениях.

Обе дочери давно уже постриглись в монахини. Старшая — Вирджиния звалась теперь Марией Челестой, Ливия — Арканджелой. Их монастырь находился в местечке Арчетри, в получасе ходьбы от его виллы. Арканджела много хворала и стала совсем нелюдимой. Мария Челеста куда больше работала, чем молилась: ухаживала за больными, готовила лекарства — на ее руках была монастырская аптека. Только мысли об отце и скрашивали серые будни. Любила она его до самозабвения. Мария Челеста никогда не жалела, что приняла постриг, кроме тех дней, когда ему было совсем плохо, а она, не имея права отлучиться из монастыря, не могла быть у его постели. Она гордилась отцом и очень близко к сердцу принимала все его заботы. Она читала его книги, читала письма, которые он получал и писал. Старалась быть ему полезной где только могла: заменяла ему временами переписчика, чинила белье, стирала воротники и манжеты.

Кельи были сырые и холодные. Ее вечно мучили головные боли. Она редко обращалась к отцу с личными просьбами: просила немного денег, полог для кровати или какую-нибудь старую курицу с птичника, чтобы сварить бульон. В трапезной давали плохой хлеб, несъедобное мясо, кислое вино. Чаще просила сделать что-либо для монастыря: починить часы или раму, затянутую провощенным полотном, — монастырь был беден, и об оконных стеклах не приходилось и мечтать — или похлопотать, чтобы им назначили другого, не столь темного, исповедника. Мария Челеста знала, что отец непременно откликнется, выполнит просьбу, пришлет слугу с провизией и, если не болен, придет сам. Она тоже всегда спешила сделать ему приятное: передавала корзиночку слив, печенье или последние розы, чудом сохранившиеся до декабря в монастырском саду.

Мария Челеста горько сетовала, если отец долго не приходил их навестить. Она часто и много писала ему. Письма ее, полные трогательной любви, и в самые тяжелые минуты являлись для Галилея великим подспорьем. На свете не было у него более близкой и преданной души.

С братом отношения так и не наладились. Он по-прежнему жил в Германии. Карьера придворного музыканта не принесла ни славы, ни богатства. У него была большая семья, замашки вельможи и доходы, куда более скромные, чем прихоти. Микеланджело не испытывал угрызений от того, что заставил брата выплачивать зятьям и ту часть долга, которую обязан был внести сам.

Годы ослабили горечь обиды, и Галилей многое простил брату. Однажды от Микеланджело пришло письмо. Он предлагал, чтобы жена его, Анна Клара, стала бы у Галилея домоправительницей. От этого выиграют оба: дом Галилео будет в порядке, и ему, Микеланджело, станет полегче. Анна Клара возьмет с собой кого-нибудь из детей. Его ведь не обременит лишний рот или два? Галилей понял, что дела Микеланджело плохи, и пригласил всю семью. Осенью 1627 года они приехали. Восемь человек! На голову Галилея свалилось множество забот, но он все сносил и нежно опекал детей брата. Винченцо, старшего племянника, он отправил в Рим изучать музыку, препоручив его служившему там Кастелли.

Занятий сообразно со своей амбицией Микеланджело не нашел и, погостив почти полгода, уехал обратно в Мюнхен. Семью же оставил у Галилея.