Игорь Цыбульский - Громов

1 августа 2003 года в Моздоке террорист-смертник на грузовике КамАЗ, груженном взрывчаткой, въехал на территорию госпиталя. Под обломками главного корпуса погибли 50 человек.

6 февраля 2004 года в поезде московского метро на станции «Автозаводская» произошел взрыв: 40 человек погибли и более 100 получили ранения.

9 мая 2004 года — взрыв на стадионе города Грозного. Погибли 6 человек, в том числе президент Чеченской республики Ахмад Кадыров.

24 августа 2004 года в воздухе одновременно два пассажирских самолета — Ту-134 и Ту-154 — были взорваны террористками-смертницами. Погибли 89 человек.

31 августа 2004 года у станции метро «Рижская» был произведен взрыв смертницей-шахидкой. Погибли 11 человек, 50 получили ранения.

1 сентября 2004 года группа террористов захватила здание школы в городе Беслан (Северная Осетия). Погибло около 350 человек, более 100 пропали без вести.

Террористическая война продолжается. Что же нужно сделать, чтобы не проиграть эту войну?

Б. В. Громов:

— Многое из того, что я скажу, уже сказано, и давно. К сожалению, почти ничего из предложенного не сделано.

Первое — необходимо восстановить работоспособность контрразведки. Не зная планов террористов, невозможно говорить о полноценной борьбе с ними.

Слабость контрразведки — последствия необдуманных поспешных действий, предпринятых в начале правления Ельцина. Все охранительные структуры государства были разогнаны, профессионалы ушли, тут же, естественно, рухнула отлаженная система агентуры, которая всегда завязана на конкретных людей. Это во многом сказалось на ситуации в Чечне, которая полностью перестала контролироваться. Контрразведка — глаза и уши государства. В результате возникшей ситуации государство оглохло и ослепло.

Даже в Афганистане с той, еще допотопной, техникой, которой тогда располагали войска, мы полностью контролировали зону своей ответственности и всегда пеленговали точки, откуда душманы вели передачи, знали, кто и о чем вещал, а при необходимости моментально уничтожали эти информационные вражеские гнезда. Кроме того, у каждого командира батальона и полка, не говоря уж о разведотделах дивизий, были свои собственные информаторы среди местного населения, благодаря которым мы были полностью в курсе того, что затевали наши противники. И это происходило на чужой земле, а тут собственная страна, тут Чечня, которая больше полутора столетий в составе России. Но, судя по тому, что происходит, у нынешней контрразведки нет надежных информаторов в среде чеченских бандформирований.

Конечно, содержание обширной агентурной сети — не только сложное, но дорогостоящее дело. Агенты, работающие в условиях постоянной смертельной опасности, требуют высокой оплаты. Но ведь благодаря информации, которую они приносят, можно спасти тысячи жизней.

Я говорю прежде всего об угрозе терроризма. Это угроза России как единому государству. Слова президента, что нам объявлена война, — не просто громкое политическое заявление, а сигнал боевой тревоги, сигнал об опасности, на которую нация обязана реагировать полной мобилизацией всех ресурсов.

Я знаю, что такое война, имею достаточно большой боевой опыт. Сейчас важно, чтобы пониманием великой опасности прониклись все, а не только военные. Речь вовсе не идет о нагнетании психоза, это может принести только вред. Нужно очень спокойно и очень внимательно заняться обеспечением безопасности. Никакой паники — обыкновенная рутинная работа, но исполняться она должна со всем возможным вниманием и ответственностью, характерными для военного времени.

Высокие человеческие качества всегда сочетаются с любовью к своей стране. А. В. Суворов говорил: «Доброе имя должно быть у каждого человека, лично я видел это доброе имя в славе своего Отечества. Мои успехи имели исключительной целью его благоденствие».

— Я убежден, что афганская служба Бориса Всеволодовича, — размышляет С. В. Громов, — это прежде всего борьба за жизни людей. Пять с лишним лет!

Примерно раз в месяц я от него получал письмо. За годы Афганской войны целая пачка накопилась.

Никогда не думал, что крупный военачальник может так страдать оттого, что погибают солдаты. Кажется, для генерала солдат — нечто отвлеченное, просто боевая единица. Ну, действительно, невозможно ведь каждого солдата знать в лицо, как своего знакомого. Значит, и страдать по этой отвлеченной боевой единице высокий воинский начальник просто не может. Оказывается, это представление неверное, и командиры там, в Афганистане, очень переживали, когда гибли солдаты…

Борис рассказывал мне, что многие операции, которые их заставляли проводить, они делали в иные сроки, по другим планам, потому что сначала просчитывали варианты и выбирали те, при которых воинские части могли понести наименьшие потери. Убежден, что его самая главная заслуга, когда он командовал 40-й армией, в том, что под его командованием ограниченный контингент понес наименьшие потери.

Люди, которые с ним выходили к государственной границе СССР, рассказывают, что по всему пути стояли вооруженные до зубов моджахеды и ни один не выстрелил.

Он предварительно с полевыми командирами договорился, что, если только хоть один солдат погибнет от вашей пули, место, откуда стреляли, превратится в пустыню. Так вот, даже враги настолько его уважали, что ни один не выстрелил, хотя уже много лет стреляли и убивали. Таким образом он сохранил жизнь людям.

А скольких удалось спасти из плена!

Руцкой… Он первый из «афганцев» на губернаторском посту. Самое тяжелое испытание все-таки властью, славой и сытостью… Руцкой такого испытания не выдержал. И очень многим это не удалось. Сказано, если хочешь узнать человека, дай ему толику власти, тогда и откроется истинное его лицо.

Десять лет назад, на празднование пятидесятилетия Бориса приехали несколько командующих округами, с которыми он был давно знаком и вместе служил. Они вспоминали, как настойчиво предупреждали его в свое время, что он играет с огнем, самовольно изменяя сроки, масштабы, а порой и цели разработанных в центре армейских операций. Такое отношение к приказам из центра, может, мол, очень дорого обойтись. Борис отвечал, что эта опасность его меньше всего волнует. Он никогда не ставил во главу дела свою карьеру.