Владимир Дьяков - Ярослав Домбровский

На общем собрании Гмины Батиньоль в октябре 1866 года по предложению Погожельского и Рыдзевского было принято решение, чтобы каждый ее член письменно высказал свои политические взгляды. Особое внимание предлагалось уделить следующим вопросам: с помощью каких средств можно добиться независимости Польши; какова задача эмиграции по отношению к стране; насколько состояние эмиграции соответствует ее политическим обязанностям; какими средствами можно направить эмиграцию на правильный путь? Домбровский написал в ответ на эти вопросы краткий, но очень выразительный программный документ, который в литературе не без основания называют «Кредо», ибо он в лаконичной форме излагает основу политических взглядов их автора.

Даже из самого вопросника, принятого Гминой Батиньоль, видно, что исходным пунктом едва ли не всех возникавших споров являлась оценка недавнего восстания. Было ли неизбежно и необходимо восстание, в чем причины его поражения, следует ли повторять попытку вооруженной борьбы — эти и многие другие, более частные вопросы постоянно обсуждались в эмигрантской среде. Домбровский не менее других ощущал горечь поражения, но он никогда не соглашался с теми, кто говорил, что не нужно было выступать, что понесенные жертвы были напрасными. В своем «Кредо», оглашенном 13(1) февраля 1867 года, он заявил: «Верую в воскресенье Польши демократической, а значит, свободной, счастливой, могучей […]. Единственным средством освобождения, соответствующим национальному достоинству и дающим гарантию свободы и независимости, признаю вооруженное народное восстание». Отсюда и определение будущих задач: «Единственной нашей задачей должно быть восстание, единственной целью — подготовка восстания».

Что касается многочисленных взаимных упреков относительно ошибок, допущенных тем или иным деятелем, в том числе им самим, то Домбровский предлагал не превращать их в орудия личных раздоров, а спокойно и тщательно изучать ошибки для извлечения опыта на будущее. Он писал:

«Край с отвращением и жалостью следит за нами. Винит он нас за неудачу последнего национального движения, за все поражения, которые имел и имеет. Очевидно, все мы в чем-либо провинились, осуществляя подготовительные работы либо участвуя в самом восстании. Одни потому, что слушали больше свое сердце, чем голос разума, и необдуманно ускоряли взрыв; другие потому, что, недостаточно веря в силы нации, парализовали предповстанческие приготовления, а потом постарались лишить движение всякой самостоятельности; третьи, стремясь занять должности, которые не могли добросовестно исполнять, потому что становились чьим-то слепым оружием и исполняли такие приказы, вредность которых была им очевидна; четвертые потому, что, боясь взять на себя ответственность, уклонялись от обязанностей, которые с пользой могли бы выполнять. Так не будем перекладывать вину с одного на другого, признаем все наши ошибки, чтобы в строгой критике последних событий не вдаваться в личности, но извлечь опыт для себя и для края».

В изучении и оценке опыта восстания была еще одна группа вопросов, которая не могла не интересовать Домбровского. Вооружение, организация и тактика повстанческих сил, общий ход военных действий, отдельные походы и боевые столкновения, особенности партизанской войны и соотношение ее с действиями регулярных войск — все это занимало его и как революционера и как военного специалиста. Он много думал над такими вопросами, перебирая в уме памятные ему события, сопоставляя свои мысли с новинками военно-исторической и военно-теоретической литературы. В чисто специальном отношении его выводы и наблюдения всегда были не только на уровне современного ему состояния военного дела, но и во многом превосходили его. Для Домбровского, как военного мыслителя, очень характерно признание большого значения морального фактора вообще и прежде всего в революционных войнах. Моральное превосходство, по мнению Домбровского, оказывается в такого рода войнах всегда на стороне тех, кто представляет прогрессивные силы. В «Кредо», как бы предвосхищая выводы «Критического очерка войны 1866 года», он, в частности, заявлял: «…Винтовки или косы, старое вышколенное войско или повстанческие отряды — орудия одинаково страшные, если они призваны представлять прогресс, а только он может воодушевлять той духовной мощью, перед которой меркнут материальные преграды». По существу, эти мысли во многом совпадали с тем, что писали в эту эпоху Марке и Энгельс.

Возможность успеха и причины поражения восстания Домбровский определял в своем «Кредо», исходя из сложившегося у него понимания исторического прогресса. «Прогрессом, — писал он, — я называю все большее развитие справедливости как в области политической свободы и равенства, так и в отношении участия в использовании материальных благ. Чтобы наше дело не погибло, оно должно всегда соответствовать развитию прогресса, а наше национальное восстание лишь в том случае будет иметь успех, если своей программой ойо охватит наряду с независимостью введение в жизнь уже признанных политических истин. Пробуждение в людях сознания прав человека и гражданина, признание равенства этих прав для каждого без исключения человека, распространение прав, признанных за отдельным человеком на народы, независимо от расы, наконец, воспитание сознания братства и солидарности наций — вот моральные основы нашей деятельности».

Из этих же положений Домбровский исходил в оценке общих и частных уроков закончившейся недавно вооруженной борьбы. Важнейшая причина поражения повстанцев 1863 года заключалась в относительной узости социальной базы восстания, в неспособности повстанческого руководства последовательно решить крестьянский вопрос, привлечь на свою сторону трудящихся деревни и города. Домбровский и его товарищи из левого революционно-демократического крыла польской эмиграции, отчасти осознавшие это еще в ходе событий, гораздо отчетливее оценили ситуацию после разгрома восстания. В своих устных и печатных выступлениях Домбровский не раз касался этой стороны дела. «Мой девиз: через свободу к независимости», — писал Домбровский Бернарчику. И это значило, что единственным путем воссоздания независимого польского государства он считал тот, который ведет через социальные преобразования, через ликвидацию феодально-крепостнических пережитков и прежде всего через последовательно демократическое решение крестьянского вопроса.

Домбровский был среди польских эмигрантов крупнейшим и наиболее авторитетным военным специалистом. Поэтому естественно, что вскоре после приезда он стал одним из руководителей Общества присягнувших военных. Эта организация, являвшаяся преемницей федерации военных кружков периода восстания, объединяла тех эмигрантов, которые обладали специальной военной подготовкой и имели офицерские звания. Общество заботилось о повышении квалификации его участников, изучало военный опыт восстания 1863 года, готовило отвечающие специфическим условиям освободительной борьбы польского народа воинские уставы, инструкции, наставления. Вот их далеко не полный перечень: «Об основных боевых порядках»; «Об организации важнейших частей пехоты»; «О маршах»; «Штаб полка, дивизии, корпуса, армии»; «О руководстве армией, ее организации и мобилизации»; «Основы взаимодействия трех родов оружия».