Марк Ферро - Николай II

На архивах подобного рода не удастся проверить гипотезу об оставшихся в живых, так как они так же лгут, как и те институты или власти, которые их составляли. Кому верить — Медведеву, Юровскому, доктору Уткину или Марии Николаевне? И нельзя полагаться на анализ предметов — зубов или черепов, так как давно уже установлено, что одна экспертиза исключает другую.

И только полное сопоставление архивов, русских и иностранных, позволит с большей определенностью установить то, что произошло в Екатеринбурге, чем то, действительно ли существовала папесса Иоанна… Совершенно очевидно, что англичане и датчане смогли бы в этом помочь, так как они располагают рядом хранящихся у них сведений. Советская сторона, кстати, также.

Но какими средствами располагают те, кто хотел бы идти дальше в раскрытии этой истории?

И где находится та планета, на которой история «о том, что было» будет беспрепятственно оглашена не трибуналом или политическими властями, а историками?

Если смерти Карла I и Людовика XVI стали крупными историческими событиями, то смерть Николая II можно отнести к малозначительным происшествиям.

Советская история обходит ее молчанием.

Что касается западных историков, которые обращались к этой теме или упоминали о ней, разумеется, не вскользь, то они либо снова излагали версию Соколова, либо опровергали ее. Но отнюдь не для того, чтобы вписать ее в историю России.

Показательно, как об этом упоминает Ленин — мимоходом… И лишь для того, чтобы напомнить, что Россия отстала от Запада, где — в Англии и во Франции — монархи были казнены давным-давно… Кстати, без существенного результата, так как за этим последовала реставрация. Главное, объясняет Ленин, уничтожить помещиков и кулаков. Смерть Николая II не заслуживает ни объяснения, ни упоминания, ни оправдания. Ленин упоминает о ней как о чем-то таком, что к нему не имеет никакого отношения.

Что не помешало ему, однако, вести переговоры с немцами о судьбе императрицы и ее дочерей. Но эти секретные переговоры, еще накануне осуждавшиеся, тщательно скрывались в силу исторической теории, согласно которой отдельные личности не заслуживали внимания, а признавались лишь классы и способы производства… Именно поэтому подобные переговоры, как и сама казнь, могли превратиться в незначительное событие и исчезнуть из истории.

Бесспорно, парадоксом является и то, что аналогичное происходило и в лагере противника. Участь императорской семьи не приобрела политического звучания, так как белые знали: непопулярность царизма будет пагубна для их дела. Вполне достаточно было придать широкой огласке преступления красных, дополнив их убийством Романовых. Даже европейские дворы (исключение — Гогенцоллерны) остались в стороне от этих событий и если вмешивались в это дело, то лишь по гуманным, но отнюдь не политическим соображениям.

Преступление в Екатеринбурге — незначительное событие для красных и такое же незначительное событие для противников большевиков — вошло лишь в рубрику «Происшествия».

Правда заключается в том, что между мифом, который создается о революции на основе священных, сакральных текстов, и самой революцией различие столь же глубокое, как между действительностью средних веков и жизнью святых. В сравнении с триумфальным шествием советской власти, о котором говорили большевики, картина нового общества выглядела полной противоположностью. Каждый город хочет установить контроль над своей железной дорогой; железнодорожники организуются в самостоятельную силу; военнопленные забирают власть в свои руки. Влияние коммунистической партии нигде не чувствуется; и только Чека и Советы напоминают о том, что революция действительно предоставила власть Ленину. Правда, и в краях, занятых белыми, трудно установить, у кого власть — у военных или у гражданских. Четыре инстанции занимаются расследованием кончины Романовых. При этом следует сказать, что они либо не знают ничего друг о друге, либо ведут между собой борьбу. В такой обстановке кончина Романовых не только преподносится как незначительное происшествие, но и выглядит таковым.

Как только в Екатеринбурге узнают о казни царя, вошедшие в город белые офицеры перероют все в доме Ипатьева, а жители города сбегутся сюда за «сувенирами» или для того, чтобы потрогать вещи, принадлежавшие жертвам. Как в обычном криминальном деле, различные государственные инстанции спорят о деталях расследования, отстраняют одного следователя от ведения дела, затем второго. Каждая инстанция использует свои методы, выбирает своих свидетелей, выдвигает свои заключения, противоречащие одно другому. Исчезают главные свидетели: одних казнят, других убивают всегда при странных обстоятельствах. Не известно, кто погиб, кто спасся. Не известно также, кто несет ответственность за казнь: Чека, Совет, контрразведка? Не понятно, почему свидетельства руководителей противоречат показаниям участников событий, чего, кстати, никто не отмечает. Короче говоря, и через пятьдесят лет, как в случае с убийством Кеннеди, обилие свидетелей приводит к тому, что невозможно заключить, о каком преступлении идет речь.

К тому же никто еще не заявил ясно о своей ответственности за преступление. Конечно, в извещении оно оправдывается, но никто не берет на себя ответственность. «Признать решение… правильным», — говорит Москва. Но никто на самом деле не знает, кто отдал распоряжение совершить этот акт: Совет, Чека, центральная власть или все вместе? По уверениям большевиков, это вина левых эсеров, чехословаков и империалистов. По утверждению белых, виноваты евреи и австро-венгерские военнопленные, или же — по утверждению белых и красных — преступление совершили «латыши». В любом случае не порядочные русские люди; «настоящие» русские рабочие Сысерти не принимали в нем участия, за исключением одного, который это отрицает…

В настоящее время ничего не изменилось: вновь извлечено имя Юровского, который был евреем, а так как Белобородов им не был, то Рябов приводит слова царя, который в 1918 году якобы сказал: «Ах, он не еврей, а я думал, что все большевики — евреи…» Совершенно ясно, что для белых, как и для тех, кто преклоняется ныне перед памятью убиенного царя, он не мог быть казнен настоящими русскими, и при этом забывается, что именно настоящие русские прозвали его Николаем «Кровавым»… И что такие же настоящие русские, 300 000 рабочих, в январе 1917 года отмечали Кровавое воскресенье — день убийства. И опять же в программе «Пятое колесо» один из участников передачи установил начало террора против русских со времени смерти царя. Именно она якобы послужила отправным пунктом. При этом забывается, что красный террор против и русских, и нерусских людей начался фактически раньше, как, впрочем, и белый террор.