Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь

Нас разместили в деревянных бараках и строительных вагончиках. По сравнению с тюрьмой условия показались вполне сносными. Предстояло прокладывать газопровод, который назывался не то «Северное сияние», не то «Сияние Севера». Мы рубили лес для будущей трассы, возводили какие-то компрессорные станции, рыли землю...

– Эй, – услышал я однажды. – Ты узбек?

– Узбек.

– Из Ташкента?

– Да.

– И я из Ташкента.

Передо мной стоял невысокий человек с растрепанной шевелюрой и широко улыбался.

– Рад видеть земляка, – сказал он и протянул руку для пожатия.

Узнав, что меня определили на лесоповал, он сразу отвел меня к начальнику участка.

– Пак, познакомься, это мой земляк. Надо ему полегче работу найти.

Начальником участка был кореец. Поглядев на меня оценивающе, Пак кивнул.

– Будешь в моей бригаде, – решил он.

– А что делать? – спросил я.

– Природой любоваться, – засмеялся он.

Время шло. Работа меня не утомляла, но однообразие все-таки тяготило. Мне очень хотелось вырваться с территории стройки, но я понимал, что это невозможно.

– Почему невозможно? – улыбнулся Пак, когда я заговорил об этом однажды за ужином. – Давай представлю тебя коменданту. Мы с ним в хороших отношениях. Объясни ему, что тебя чуть ли не со свадьбы вырвали, семья гибнет из-за этого. Попроси отпустить тебя повидать невесту.

– И отпустит?

– Может, и отпустит...

Комендант оказался отзывчивым мужиком.

– Ничто человеческое нам не чуждо, – сказал он. У него было худое лицо, крупный нос, кривые мелкие зубы и хитрые глаза, в которых, казалось, скрывался свет всех человеческих пороков и добродетелей одновременно. – Невесту, конечно, надо повидать. Ты парень молодой, тебе без этого нельзя. Можно и отпустить...

– Правда? – с недоверием произнес я, а сердце мое уже стучало учащенно, почуяв дорогу домой.

– Можно отпустить. Но не просто так, конечно. Не на прогулку. По работе поедешь, в командировку. Выпишу тебе маршрутный лист. Завтра Пак подготовит список. Нам надобно краску кой-какую раздобыть и еще всякую мелочь. Справишься? Москву хорошо знаешь?

– Справлюсь.

Так, с командировочным листком в кармане, я прикатил в Москву. В первый же вечер я направился в бильярдную, что в парке Горького. Там собирались сливки бильярдного общества, асы-игроки с громкими именами. Беседуя с ними, в жизни не подумаешь, что они картежники – интеллигентные, начитанные люди, умевшие в разговоре ненавязчиво ввернуть цитату из Пушкина или Достоевского. Я был совсем молодой, всего двадцать три года, далекий еще от культуры. И все же они говорили со мной как с равным, и мне это льстило. Чего стоит один только старик Мойта. Он играл с самим Маяковским! Ежедневно в бильярдную приходили два умнейших и благороднейших человека – Федор Алексеевич и Борис Моисеевич, к которым все обращались только по имени-отчеству и фамилий которых я никогда не слышал. Эти двое всегда одевались со вкусом, выглядели элегантно, вели себя с достоинством. Федор Алексеевич был княжеских кровей, высокий, эффектный; на здоровье он никогда не жаловался, а умер на лестничной клетке, поднимаясь к себе в квартиру: присел отдышаться и... – сердце остановилось...

Едва я вошел в прокуренное помещение бильярдной, меня обступили со всех сторон, забросали вопросами, предлагали помощь, совали мне в карман кто сотню, кто двести рублей.

– С освобождением тебя, Алик, – смеялись они. – Приоденься, а то поистаскался ты что-то.

Сначала я купил себе хорошие вещи, а потом поспешил на авторынок, где достал краску и все прочее, что было указано в списке. Пять дней в столице вернули мне бодрость духа, и в Коми я возвратился заметно посвежевшим.

– Вижу, на пользу тебе поездка, – отметил комендант.

– А это вам в подарок, – сказал я, поставив на стол ящик баночного пива и положив несколько батонов копченой колбасы. Все это я приобрел в «Березке», куда даже из москвичей мало кто мог попасть, а уж строители из дремучей Коми АССР и слыхом не слыхивали про сеть магазинов «не для всех». – Спасибо вам за вашу доброту.

– Ну ты даешь! – Комендант оторопело разглядывал диковинные продукты.

После этого случая начальство перевело меня на должность снабженца. Еще раза четыре я выбирался в Москву, обязательно возвращаясь оттуда с гостинцами.

– Алик, – заговорил со мной комендант однажды вечером, густо пыхтя папиросой, – хочу побеседовать с тобой.

– Что-то случилось?

– Случилось одно: ты попал в эту дыру, а тебе здесь не место.

– А кому тут место? – хмыкнул я.

– Люди разные есть. Некоторым только тут и место. Но ты создан для другой жизни.

– Ничего не поделаешь, – пожал я плечами. – Так уж получилось. Попал сюда. Спасибо, что вы ко мне по-человечески отнеслись.

– Парень ты хороший, нравишься мне. И широта мне твоя по сердцу. Только здесь твоей широты никто не поймет.

– А где ее поймут?

– Где-нибудь и поймут, но не здесь. Тебе надо уходить. – Он помусолил губами размокший кончик папиросы.

– Легко сказать, – усмехнулся я.

– Хочешь хороший совет?

– Хороший совет никому не помешает.

– Поезжай в Ташкент, ложись в больницу, оттуда приедешь в конце срока, мы отдадим тебе твой паспорт.

– И все?

– И все, – сказал он, хитро улыбаясь.

– И как же мне в Ташкент отлучиться?

– Напишешь заявление, что тебе надо уехать по семейным обстоятельствам, и я дам тебе открепление.

Я последовал его совету и через несколько дней уехал в Ташкент «по семейным обстоятельствам». Там лег в больницу, отправил телеграмму и справку коменданту. А когда срок закончился, я прилетел в Коми, забрал паспорт, и на этом моя эпопея на стройке газопровода завершилась.

Я снова отправился в столицу. Вернулся в карточную жизнь. Женился на Татьяне. Прописался в Москве, воспитывал сына Мишу. В 1979 году у меня родилась дочь Лола. Меня окружали замечательные люди. Казалось, жизнь наступила спокойная и радостная. Но, как показало время, судьба моя была сплошь исполосована черными и белыми линиями.

Лето 1985 года ознаменовало мое вступление в очередную черную полосу. Поездка в Сочи всей семьей обещала массу удовольствий. В памяти возникает людная набережная, пышная зелень, ажурные тени пальм на залитом солнцем асфальте. Мы все – я, Татьяна и маленькая Лола – были одеты в белое, и этот белый цвет стал для меня на долгие годы символом Сочи. Тогда там гастролировали Иосиф Кобзон, Юрий Антонов, Янош Кош. Вечерами они были заняты, потому что давали концерты, а днем пользовались каждой выпадавшей им минутой, чтобы выйти на пляж и позагорать немного.

Разумеется, в Сочи было много картежников. Но играли мы только на пляже, ни о каких гостиничных номерах на курорте речи не шло. Играли без денег – на честное слово, поэтому придраться к нам не могли. А на пляже от скуки картами развлекался каждый десятый отдыхающий, так что профессиональные каталы легко терялись в общей массе.