Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь

Литературная запись Андрея Ветра

Книга, которую я написал, охватывает лишь небольшую часть моей жизни. Жизнь моя оказалась настолько многогранной, что, рассказывая обо всем в подробностях с самого начала и до сегодняшнего дня, я не вместил бы мою историю и в десять томов. Кроме того, есть много вещей, которые мне просто не хотелось бы обнародовать сегодня. Не убежден, что стану упоминать о них когда-нибудь вообще. Во-первых, с каждым человеком происходили события слишком личные, чтобы делать их достоянием общественности. Во-вторых, многое в моей жизни касается не только меня одного, но и моих друзей, а это накладывает на меня определенные нравственные ограничения. Я не разоблачаю никого в моей книге и не пытаюсь заклеймить позором — это не в моих правилах. Существует немало любителей порыться в чужом белье, пусть они и занимаются поисками грязных сплетен и сенсационных «тайн» чужих жизней.

Каждый человек проживает жизнь по-своему. Чем-то она похожа на другие, чем-то отличается. В каждом из нас притаилось зло, но в каждом живет и добро.

Многие предпочитают «вырвать» отдельные страницы своей жизни, чтобы никогда не вспоминать об испытанных унижениях, обидах, горечи. Многие открыто признаются, что с удовольствием «переписали» бы целые годы, чтобы никогда в памяти не возникало ни капли стыда.

За шестьдесят лет мне довелось повидать всякое, но я не отказываюсь ни от одного дня, ни от одного мгновения из тех, что выпали на мою долю. Немало было таких, которые написаны черной краской, но и от них я не отказываюсь, потому что каждый прожитый день я оцениваю сегодня только как приобретенный опыт. Иногда этот опыт был страшно болезненный, иногда доводил до отчаяния, иногда порождал ненависть, но без этого опыта я не стал бы тем, кто я есть сегодня. Человек создается изо дня в день, по крупицам собирая свое подлинное «Я».

Зрелость дает право не только бросить на чаши весов свои черные и белые стороны и взвесить, чего было больше, но и трезво оценить себя: кем я был, кем стал, кем не сумел стать…

Окидывая взглядом прошлое, я вижу череду дней, наполненных в основном тем, чем я хотел наполнить их. Мне посчастливилось жить в русле моих желаний. Но иногда случалось непредвиденное. Я помню, как размеренное течение моей жизни было прервано внезапно. Вооруженная полиция, наручники, тюрьма…

Нормальный человек никогда не думает о таких вещах, нормальный человек просто живет, посвящая себя работе, семье, друзьям. Однако события, произошедшие летом 2002 года, убедили меня в том, что жизнь наша подвержена неожиданным ударам, которые могут легко перевернуть все с ног на голову…

Стояла чудесная солнечная погода, от проплывавших над Форте деи Марми облаков по земле ползли мягкие тени. В воздухе витали запахи цветов и моря. В саду пели птицы, перелетая с дерева на дерево и беззаботно прогуливаясь между пышными клумбами.

Дом, который я снимал каждое лето в Форте деи Марми, находится в районе Рома Империале, куда приезжают отдыхать на свои виллы богачи из Флоренции и Милана. Рома Империале отличается изысканностью и покоем; там в каждом уголке чувствуется роскошь, но она не кичлива, не бросается в глаза. Практически все, передвигаясь по Форте деи Марми, пользуются велосипедами. Даже в рестораны съезжаются на велосипедах. Сколько раз доводилось видеть, когда день близился к закату, как красивые женщины в вечерних платьях, с дорогими прическами, с золотом на руках, с жемчугом на шее ехали по тихим улочкам на велосипедах, а в закрепленных у руля корзинках пышно покачивался букет цветов. Подол длинного платья был непременно поднят, чтобы не мешал крутить педали, и оголенные ноги делали картину еще более необычной.

Несмотря на свои малые размеры, Форте деи Марми весьма многолик и разнообразен. Даже климат в разных частях этого курортного городка (так и хочется употребить слово «деревня») не одинаков: если у моря всегда жарко, то на виллах, расположенных ближе к горам (то есть километрах в двух-трех), всегда заметно прохладнее из-за идущих с гор холодных воздушных потоков. Днем все жители Форте деи Марми проводят время на пляжах, коих там великое множество. Впрочем, не все лежат на солнце, многие любят посидеть в баре или кафе, развлекая себя неторопливыми беседами. Вечерами, когда на Форте деи Марми спускается синеватый сумрак, окна домов заливаются желтым светом, а воздух наполняется звоном стрекочущих насекомых, люди отправляются в рестораны. Улочки оживают, отовсюду льется музыка, звуки разносятся далеко-далеко в неподвижном теплом воздухе. Ресторанчиков там превеликое множество: чем ближе к морю, тем больше рыбных заведений, чем дальше от моря, тем больше мясных ресторанов, так что каждый может выбрать для себя уголок по вкусу.

Многие наивно полагают, что лучше жить ближе к воде, но на самом деле с моря постоянно дует ветер и незаметно наносит пыль и соль, которые оседают повсюду — на полу, на столе, на лице. Посмотрев, как устраиваются знающие люди, я последовал их примеру и арендовал виллу в верхней части города. Дом стоял на участке земли в двадцать пять соток. Высокая живая изгородь из лавра со всех сторон охватывала территорию, оберегая нас от любопытных глаз. К вилле можно было приехать по двум улицам: одна шла мимо центральных ворот, которые находились прямо перед домом, другая тянулась мимо задних ворот.

Спустившись на первый этаж, я увидел, что гостившие у меня Суламифь Михайловна Мессерер и мой давний друг Марк Захарович Мильготин с женой Катей уже расположились на веранде в уютных качалках. Моя дочь Лола еще спала.

В тот день мы намеревались сразу после завтрака поехать на базар: в Форте деи Марми по субботам возникают чудесные маленькие базарчики — приезжают автолавки, в считанные минуты торговцы возводят красочные палатки, над головами начинают трепетать разноцветные флаги, всюду звенят зазывные голоса, играет музыка, пространство наполняется всевозможными сувенирами, безделушками. На такой ярмарке всегда можно найти недорого очень хорошие вещи, поэтому туристы стекаются туда в течение всего дня, бродят лениво, разглядывают, расспрашивают. Суламифь Мессерер, которой тогда исполнилось девяносто четыре года, давно хотела увидеть знаменитые эти базарчики, потому что я много рассказывал ей о них, нахваливая приятную рыночную суету.