Елена Первушина - Петербургские женщины XIX века

Младших сестер брали на годичный испытательный срок. В течение этого года сестра имела право уйти из общины, однако спустя год она уже давала обязательную подписку, закрепощавшую ее на пять лет без права „выхода на волю“ и выхода замуж. Роковой год выдерживали немногие, но те, кто выдерживал, впоследствии из медицины, как мне известно, не уходили, оставаясь ей верными до конца.

Санитарок в современном понимании этого слова в общине не было. Так что младшие сестры несли на себе и груз разного рода уборок, стирок и т. д. Даже в вечерние часы младшая сестра не могла просто так посидеть, почитать. Она была обязана, словно тень, скользить от больного к больному. Впоследствии в разных больницах (то почки донимали, то сердце) я такого ухода никогда и нигде не видывала.

А что еще делали младшие сестры? Шили белье, катали бинты, чистили инструментарий. Ко всему были приобщены, всю медицину, можно сказать, своими руками прощупали, все перевидали, все запомнили… Со всей ответственностью могу заявить: так, как нас, не учили нигде. Конечно, теоретическая подготовка всюду велась основательнее, да и успехи медицины за минувшие годы неоспоримы, однако, что касается навыков, умений, профессионализма, то тут пальма первенства за елизаветинками.

А как младшие сестры были одеты? Серое или песочного цвета платье, белый передник, белая косынка, завязанная бантиком под подбородком — вот их форма. Старшие сестры носили сатиновые коричневые платья и белый или черный передник с красным крестом на груди. Отсюда и название „крестовицы“.

Диплом за номером 59 560, выданный мне 5 июля 1917 года, определил всю мою трудовую биографию. Обратите внимание на номер диплома — пятизначная цифра! Вот каков был масштаб деятельности Елизаветинской общины как учебного центра! Через всю жизнь пронесла я этот диплом, через всю жизнь…»

Учреждения, о которых речь шла ранее, за немногим исключением, придерживались сословного принципа. Одни предназначались для дворян, другие — для дочерей купцов и мещанок, третьи — для детей духовенства. Преимущественной формой устройства девочек был пансион — т. е. ученицы находились в стенах своего учебного заведения круглосуточно. Но в 1858 го ду было открыто первое всесословное женское училище «для приходящих девиц». (Аналогичные заведения для мальчиков существовали с 1828 года.)

Училище называлось Мариинским, оно находилось в здании на углу Невского проспекта и Троицкой улицы (ныне — ул. Рубинштейна) и состояло под покровительством императрицы Марии Александровны. Там должны были обучаться 250 девочек от 9 до 13 лет. В первый год туда поступили 162 девочки — дочери чиновников, мещан, священнослужителей, офицеров. В отличие от институтов и епархиальных училищ, у девочек не было специальной формы.

Курс учения был семилетний, с обязательными предметами: Закон Божий, русский язык, история, география, естествоведение, арифметика, пение, чистописание, рисование и рукоделие — и необязательными: французский и немецкий языки, музыка, танцы. Родители учениц платили 25 руб. за общий курс плюс за обучение иностранным языкам и танцам — 5 руб. за предмет, музыке — 1 руб. за урок. По окончании курса ученицы получали звание домашней учительницы. Девочки, закончившие четыре класса, получали права «на звание первоначальных учительниц и учительниц народных училищ, если они, по достижении 16-летнего возраста будут исполнять в течение полугода обязанности помощниц учителя или учительницы при каком-либо начальном училище».

Коломенское училище

Позже при Мариинской гимназии открылись двухгодичные женские педагогические курсы, на базе которых был создан педагогический институт. В их программу впервые входили анатомия и физиология человека.

В том же году в столице открылись еще три подобных училища — Коломенское (Торговая ул., 16, ныне — ул. Союза Печатников), Васильевское (В.О., 6-я линия, 6) и Петербургское (ул. Плуталова, 24). Начальником всех этих училищ был назначен Н. А. Вышнеградский.

Такие училища сразу стали называть на греческий лад «гимназиями» (от слова гимнасион — место для упражнений). Часть из них относилась к Министерству народного просвещения, часть — к благотворительному Ведомству учреждений императрицы Марии.

В 1867 году их насчитывалось 25, а училищ Министерства образования — 112. Училища Ведомства учреждений императрицы Марии находились в несравненно лучших экономических условиях, так как получали средства непосредственно из ведомства и могли рассчитывать на постоянный приток денег. Училища же Министерства народного образования существовали за счет пожертвований частных лиц, дворянства и городских обществ. При этом дворяне обычно ограничивались назначением нескольких именных стипендий, а основной груз денежного обеспечения училищ несли податные сословия. (В то же время мужские гимназии получали средства исключительно от государства.)

Петербургское училище

В первые годы существования женских училищ жалованье учителя в них было гораздо ниже, чем в мужских. «Если училища существуют, — писал по этому поводу попечитель С.-Петербургского учебного округа, — то потому, что учителя преподают за весьма незначительную плату, а иногда и даром». Более того, учителя часто не только не получали платы за свою работу, но и жертвовали собственные средства. Только в 1865 году учителя женских гимназий были уравнены в правах, «по чинопроизводству и пенсии» с учителями мужских гимназий. Министерство народного образования полагало, что эта мера «даст возможность женским гимназиям иметь своих особых учителей, а не зависеть в этом случае от мужских гимназий и училищ, к немалому ущербу для собственных успехов».

Большая часть училищ относилась к так называемому II разряду и предлагала своим ученицам трехгодичный курс обучения. Плата за обучение в них была очень низкой — всего 8 руб. в год. Впоследствии они получили название прогимназий, в то время как перворазрядные училища с шести- и семилетним курсом обучения стали официально называться гимназиями с 1862 года.

В начале своего существования училища выгодно отличались демократичным и гуманистическим подходом к образованию. В частности, «Правила внутреннего распорядка», утвержденные принцем П. Г. Ольденбургским для Мариинского училища, по примеру которых создавались правила для других гимназий, содержали такой параграф: «Понятие о порядке в классе часто понимается совершенно превратно, а потому и требует… точного изъяснения. Истинный педагогический порядок класса состоит не в мертвой тишине и не в однообразном, неподвижном физическом положении детей; как то, так и другое, будучи несвойственно живой природе детей, налагает на них вовсе ненужное стеснение, крайне утомляет их, разрушает детское доверчивое отношение между наставниками и ученицами… Класс должен, сколько возможно, больше походить на семью; чем полнее будет это сходство, тем ближе будет и класс к своей истинной цели. А в благоразумных семьях никогда не требуют, чтобы дети сидели неподвижно и однообразно, чтобы они не смели смеяться или обратиться к старшим по поводу того, что кажется им непонятным. Уничтожение семейного элемента в общественных училищах убивает природную живость детей, омрачает Богом дарованную им веселость, истребляет доверчивость и любовь к наставникам и наставницам, к училищу, к самому учению, — в натурах энергических образует характеры скрытные, недоверчивые, разрушительные, в натурах мягких — ничтожные, совершенно безличные».