Николай Мельниченко - Ещё вчера…

Решение наше было единодушным и непреклонным: убить гада. План был тщательно разработан. Гад (по другому теперь мы его не называли) всегда возвращался домой поздно вечером, после кино в заводском клубе, через мост вблизи Толиного дома. Засада была предусмотрена в близких кустах с обеих сторон дороги. Намечен был видный ночью камень на дороге, по достижении которого Гад отправлялся в мир иной одновременными выстрелами с двух сторон. Промах почти исключался из-за близкого расстояния, но было предусмотрено и добивание двумя выстрелами в упор. Были разработаны пути ухода и, на всякий случай, – перепрятывание оружия. О том, чтобы его, по примеру современных киллеров, бросить, – и мысли не возникало: потеря оружия, знали мы, – тягчайший грех. Намеченные обстоятельства: кино и присутствие на нем Гада, произошли уже через несколько дней. Мы, не досмотрев фильм, смылись раньше, вооружились, и залегли в облюбованных точках. Шаги хромого Гада ("рупь – двадцать" по нашим дразнилкам) мы услышали издалека, но на этот раз он шел не один: его под ручки вели две женщины. Стрелять было нельзя и мы, скрепя сердце, отложили казнь. Следующее совпадение обстоятельств произошло через пару месяцев, но к тому времени мы немного остыли, а главное – стали старше на целых два месяца и великодушно разрешили инвалиду Великой Отечественной Илье Шевченко продолжать жить.

Взгляд из будущего. Через несколько лет, уже будучи студентом, я со смехом рассказал Илье, на каком тонком волоске висела тогда его жизнь. Он задним числом испугался и сказал: "Вот так иметь дело с пацанами!", и попросил прощения за прошлое свое недомыслие. Однако Илье видно было в книге судеб записано погибнуть насильственной смертью: его из ревности зарубила топором собственная жена. Спи спокойно, Илюша, ты был не самым плохим человеком, защищая Родину и сберегая социалистическую собственность. Спасибо тебе, Господи, что Ты не допустил, чтобы твоя воля исполнилась руками двух юных олухов!

Где-то к началу декабря в школе появился инструктор райкома комсомола – молодая симпатичная девушка и завизжала от удовольствия: у нас был "большой контингент неохваченных", т. е. таких, которые по возрасту могли быть комсомольцами, но таковыми не были. Она – охватила. Приняли сразу человек 10, чтобы создать свою организацию. Почему-то, когда возник вопрос: кому рулить – большинство показало пальцами на меня. Я вяло отнекивался, но тщеславие распирало меня: доверили . В дальнейшей моей жизни меня часто ловили на удочку особого, личного и т. д. доверия , чтобы навесить на горб еще какую-нибудь ношу (однажды мне поручили даже стать банкиром!)…

Правда, тогда комсомол гремел всякими подвигами – и на войне, и в труде. Да, и вообще, – все интересное и боевое было в комсомоле. Если молодой человек не в комсомоле, не со всем народом, – значит он контрик, баптист или имеет еще какую-нибудь неведомую ущербность. Просто без этого нельзя было тогда жить. Я начал крутиться в новой должности: проводил собрания, кого-то "разбирали" за плохую успеваемость, кого-то – за дисциплину. Запомнилось такое комсомольское поручение райкома: собрать куриные яйца для детдомов. Со товарищи мы развернули бурную деятельность и набрали две корзины, что было очень непросто в то голодное время. Хранить их долго было негде. Вдвоем с одной девушкой мы на собственном горбу, пешком, понесли эти две корзины за 22 км в райком. Основную ношу, естественно, тащил я, как человек облеченный доверием. Было голодно, но съесть пару яиц для собственного подкрепления, – и мысли не возникало. В райкоме мы добавили наши две корзины к большой куче, и с чувством исполненного долга налегке отправились в обратный путь. Мы свято верили, что райком так же переправит драгоценный харч по назначению, а не превратит его в яичницу для собственного потребления. О таком разложении, которое позже показали в кино "ЧП районного масштаба" и подумать было нельзя: партия бдительно смотрела за своим молодым резервом: отбирала инициативных, грамотных, работоспособных, – затем растила и двигала их все выше и выше…

Взгляд из будущего – обзор моих подвигов на политическом поприще.

В принципе – все так и было, наверное, пока сама партия не начала загнивать – с головы, конечно. Когда я перечислял требования к отбору лидеров, которые производила партия, я лукаво упустил один из самых главных: покорность, полная управляемость этих "выдвиженцев". У меня с этим делом было туго. По некоторым качествам я "выдвигался", избирался на довольно высокие места в комсомольской и, позже – партийной иерархии. Затем, с неотвратимой регулярностью, я восставал против какой-нибудь тупорылости или подлости и система низвергала меня обратно в нулевое состояние. Я надеюсь рассказать еще об этих метаморфозах… Был бы умнее, – дослужился бы до Генсека районного масштаба.

В трудах и заботах прошла зима 1944 – 45 годов. Нам перестали выплачивать пособие как семье красноармейца. На наш запрос в Москву, оттуда пришло извещение, что ответ будет дан через военкомат. В военкомате сообщили, что отец осужден Военным трибуналом, без всяких подробностей и причин. К тому времени его уже не было в живых… Какие-либо попытки, узнать хоть что-нибудь о его судьбе, неизменно оканчивались ничем.

Передо мной и Тамилой закрывались все двери будущего. На семейном совете было принято такое решение: везде, всегда, во всех анкетах, которых тогда заполнялось великое множество по любому поводу, писать одно: "отец ушел воевать в 1941 году, сведений о нем не имею" . Этим мы не отрекались от тебя, дорогой наш папа. Просто мы знали, как приходится жить детям "врагов народа" и таким наивным способом пытались защититься. В целом наше утверждение соответствовало истине: никаких официальных сведений о судьбе отца мы действительно не имели. Не имею их и теперь – я, единственный пока живой из нашей семьи. На запрос полковника Мельниченко Н. Т. о судьбе рядового Мельниченко Т. И. архив родного Министерства Обороны ответил, что сведения не сохранились … Что же – мы жили в стране, где миллионы людей исчезали бесследно…

Взгляд из будущего, некоторые аналогии. Мой кузен Володя Мельниченко, ныне капитан первого ранга в отставке, где-то в году 1965 блестяще оканчивал ВВМУРЭ. Практику он проходил в Москве в ГРУ, и имел 100 %-ную уверенность, что туда получит и назначение. Однако просунулась чья-то "волосатая рука", и это назначение получил "средненький" товарищ, а Володя – на Северный флот. В знак протеста Володя порвал чертежи дипломного проекта, тянувшего на кандидатскую, и на следующий день готовился перед строем демонстративно сорвать только что врученные лейтенантские погоны. К счастью, он пришел ко мне, уже подполковнику, поделиться своими планами. Его глаза горели, он уже отчетливо представлял эффект своих действий. "Ну и что будет дальше после твоего идиотского представления?", – спросил я его. И объяснил, что двери будущего закроются не только перед ним, что было бы вполне справедливо за проявленную глупость, но и перед его детьми и внуками, которые уж точно ни в чем не виноваты… Я ему сделал такое "вливание", что он в течение ночи при помощи друзей восстановил чертежи, прошел защиту дипломного проекта и все построения – поздравления – вручения. Жизнь и карьера его сложилась вполне благополучно, хотя он чуть не утонул вместе с подводной лодкой подо льдами Северного полюса. Его сын – молодой ученый…