Юрий Пернатьев - Знаменитые мудрецы

Флоренский не был удивлен и тем изменением отношений между церковью и государством, которое наступило после революции. Он всегда оставался внутренне свободным от государства, от которого никогда ничего не ждал, одинаково равнодушный ко всякому почитанию и раболепству. Павел Александрович одним из первых среди лиц духовного звания стал работать в советских учреждениях, не изменив при этом ни своим убеждениям, ни священническому сану. Вплоть до 1929 г. Флоренский на службе всегда появлялся в подряснике, напоминая тем самым о своем сане священника. Госслужба о. Павла началась в октябре 1918 г., когда он был приглашен в Комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры. Затем он работал в Московском институте историко-художественных изысканий и музееведения, принимал участие в организации исторического музея, в 1921 г. был избран профессором Высших художественно-технических мастерских по кафедре «Анализа пространственности в художественных произведениях» на печатно-графическом факультете. И хотя это был период расцвета новых художественных течений, священник-ученый горячо отстаивал духовную ценность и значимость общечеловеческих форм искусства.

Наряду с деятельностью по сохранению культурного наследия Флоренский не менее активно участвовал и в научно-практической работе. Областью применения своих знаний он избрал прикладную физику. Отчасти потому, что это диктовалось нуждами государства, и в первую очередь разработкой плана ГОЭЛРО, отчасти и потому, что заниматься теоретической физикой, как он ее понимал, «ученому попу» не дадут. В 1925 г. Флоренский приступил к работе в Московском объединенном комитете электротехнических норм и правил. Тогда же Павел Александрович создал в Государственном экспериментальном электротехническом институте (ГЭЭИ) первую в СССР лабораторию по испытанию материалов, ставшую впоследствии отделом материаловедения по изучению диэлектриков. С 1927 г. П. А. Флоренский – соредактор «Технической энциклопедии», для которой написал 127 статей. Позже он избирается в президиум бюро по электроизолирующим материалам Всесоюзного энергетического комитета и включается в комиссию по стандартизации научно-технических обозначений терминов и символов при Совете Труда и Обороны СССР. Его книги «Диэлектрики и их техническое применение», «Карболит. Его производство и свойства», «Курс электротехнического материаловедения», написанные в те годы, стали весомым вкладом в науку.

Конечно, о. Павел Флоренский понимал, какие испытания ему и церкви предстоит претерпеть в условиях нового общественного порядка. Фигура известного священника, профессора Московской духовной академии и редактора крупнейшего в России богословского журнала не могла не вызвать самых различных, в том числе и злобных, оценок при социалистическом строе, который только формально провозгласил отделение церкви от государства. На деле же было начато одно из самых жестоких и планомерных гонений на верующих, вплоть до их физического уничтожения. В «Автобиографии» в 1927 г. накануне своей первой ссылки Флоренский писал: «Хотя в порядке личного сочувствия мне не может быть не жаль людей, попадающих в связи с вопросами религии в тяжелые условия, но в порядке историческом считаю, что для религии выгодным и даже необходимым пройти через трудную полосу истории, и не сомневаюсь, что эта полоса послужит религии к очищению и укреплению».

Проводившаяся в конце 20-х годов политика жестокого преследования верующих затронула и Павла Александровича. Летом 1928 г. ОГПУ взяло его под стражу. Флоренский был сослан в Нижний Новгород с запретом жить в больших городах и научных центрах. Примечательно, что при этом ему даже не было выдвинуто обвинения. В Нижнем Новгороде Флоренский год проработал в радиолаборатории и благодаря ходатайству видных государственных деятелей того времени, высоко ценивших его талант, вернулся в Москву, где продолжил работать в ГЭЭИ.

В феврале 1933 г. Флоренский был снова арестован и осужден по ложному обвинению за участие в контрреволюционной организации, состоявшей из монархиствующих и кадетских элементов, которые вроде бы пытались создать республиканское правительство, опирающееся на Православную церковь. Приговор суда – ссылка в Сибирь на 10 лет.

В восточно-сибирском лагере «Свободный» о. Павел работал в научно-исследовательском отделе управления БАМЛАГа, затем его перевели в г. Сковородино на опытную мерзлотную станцию. В конце июня 1934 г. к Павлу Александровичу приезжала жена Анна Михайловна с младшими детьми – Ольгой, Михаилом и Марией (в это время старшие сыновья Василий и Кирилл были в геологических экспедициях). Это свидание с семьей стало для него последним. В сентябре того же года Флоренский был переведен в Соловецкий монастырь особого назначения, реорганизованный впоследствии в тюрьму. Здесь Павел Александрович работал на заводе йодной промышленности, где занимался проблемой добычи йода и агар-агара из морских водорослей. За этот период он сделал более десяти запатентованных научных открытий и изобретений.

25 ноября 1937 г. состоялось «заседание» тройки УНКВД, на котором Флоренский был приговорен к расстрелу. 12 декабря приговор был приведен в исполнение. Трагическое окончание жизни Павел Александрович сознавал как проявление всеобщего духовного закона. В письме от 13 февраля 1937 г., незадолго до своей гибели, он писал: «Ясно, что свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за это страданиями и гонениями».

П. А. Флоренский реабилитирован дважды – в 1958 и в 1959 г. – ввиду отсутствия доказательств виновности в антисоветской деятельности и за отсутствием состава преступления.

Как бы подводя итоги благородной и в то же время трагической жизни Павла Флоренского, другой религиозный философ С. Булгаков отмечал: «Не умею передать словами то чувство родины, России, великой и могучей в судьбах своих, при всех грехах и падениях и как испытания своей избранности, как оно жило в отце Павле. И, разумеется, это было не случайно, что он не выехал за границу, где могла, конечно, ожидать его блестящая научная будущность и, вероятно, мировая слава, которая для него и вообще, кажется, не существовала. Конечно, он знал, что может его ожидать, не мог не знать, слишком неумолимо говорили об этом судьбы родины, сверху донизу… Можно сказать, что жизнь ему как бы предлагала выбор между Соловками и Парижем, но он избрал… родину, хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. Отец Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он и судьба его есть слава и величие России».